Белая перчатка

Может быть, лучше красную?

Как ни старался он быть любезным, его слова явно не понравились девушке. Видно, это были не те, которые ей хотелось бы услышать.

– Благодарю вас, сэр, – ответила она, и в ее голосе слышалась обида или, может быть, какое-то другое, внезапно вспыхнувшее чувство. – Красивая лента вряд ли подойдет к моим жестким волосам. Хороши для них и эти цветы!

– Полно, Бетси! Ты клевещешь на свои прекрасные косы. Правда, их от этого не убудет; но ведь ты сама знаешь, что они не жесткие и не грубые.

Ну уж, если ты отказываешься от ленты, ты должна принять от меня деньги. Я никак не могу допустить, чтобы такая важная услуга осталась без награды. Вот возьми себе золотой и купи на него сама что тебе хочется – шарф, платье, перчатки – словом, что-нибудь по своему вкусу.

Однако, к немалому удивлению всадника, его щедрость была отвергнута и на этот раз без всякого гнева, но с таким явным огорчением, что, если бы он хоть сколько-нибудь подозревал о том, что за ним скрывается, он не мог бы его не заметить.

– Ну хорошо, – сказал он, пряча монету в кошелек. – Право, жаль, что ты не позволяешь мне отплатить за твою услугу. Но, может быть, мне еще представится случай? А теперь пора в путь. Письмо, которое ты мне передала, не позволяет мне медлить ни минуты. Премного тебе благодарен, Бетси, счастливо оставаться!

Конь, почувствовав шпоры, вылетел стрелой на тропинку, и всадник помчался к дороге на Эксбридж и скрылся за поворотом, исчезнув из глаз черноокой девушки, которая до самой последней минуты провожала его взглядом, полным страсти и разочарования.

Глава III

Ревнивый поклонник

Девушка несколько минут прислушивалась к удаляющемуся звонкому стуку подков, затихавшему вдали. Потом, опустив глаза, застыла на месте, скрытая густой листвой; ее смуглое лицо омрачилось; казалось, на него легла глубокая тень.

Некоторое время она стояла задумавшись.

– Я взяла бы от него ленту, если бы он мне ее подарил, – прошептала она. – Но ведь это был не подарок.

Нет! Он просто хотел мне заплатить и даже совал мне деньги – вот что самое обидное! Ах, если бы он предложил мне прядь своих волос! Это было бы для меня дороже всякого золота, всех золотых монет в его кошельке, всех шелков в эксбриджских лавках! Он сказал, что у меня прекрасные волосы, два раза сказал! Мне самой они вовсе не кажутся красивыми, хотя я часто слышала это от других. Мне хотелось бы, чтобы они были не черные, а золотистые, как у мисс Марион Уэд.