Когда стреляет мишень

Произнесение этих слов сопровождалось неумеренным поглощением спиртных напитков, антирелигиозной агитацией среди прихожан и активным наставлением на путь истинный обидевшегося на богомерзкие речения своего брата во Христе отца диакона.

Диакона увезли в больницу с сердечным приступом, а Афанасию пригрозили заведением уголовного дела.

Три дня Фокин гулял, празднуя освобождение от обязанностей пастыря человеческих душ, а на четвертый уехал в Москву, где, как он утверждал, ему предложили приличную высокооплачиваемую работу в службе безопасности какого-то важного столичного деятеля.

С тех пор прошло около двух месяцев, а от Афанасия не поступило ни одного сообщения о том, как проходит его адаптация в новых условиях существования. Впрочем, в то, что все будет благополучно и Фокин оправдает доверие новых работодателей, Свиридов верил безоговорочно: в деле охраны Фокин был куда более компетентен, нежели в благородной миссии спасения человеческих душ.

Уехал в Москву и брат Илья: он был переведен туда на работу по линии модельного агентства «Сапфо», в котором работал до этого.

Владимир уже видел брата в одном из новейших клипов какого-то очередного корифея российской эстрады.

Что ж, нельзя сказать, что Илья выполнил свою работу на непрофессиональном уровне.

Это радует.

Осень всегда была самым нервным и тяжелым периодом в жизни Владимира, и Фокин всегда смеялся над ним, называя «институткой» и почему-то «шизоидным психопатом».

Когда же Свиридова смущала медицинская значимость упомянутого диагноза, Афанасий с невыносимо значительным и мудрым видом воздевал кверху указательный палец правой руки и говорил:

– Лермонтов тоже был шизоидным психопатом.

– Какое счастье... – бормотал Свиридов.

– А Толстому Льву Николаевичу поставили еще более замечательный диагноз, – продолжал Фокин, – дегенеративная двойная конституция: истероидная и параноидальная с преобладанием второй.

Так что не грусти, Вован.

Фокин всегда относился к жизни проще, чем Свиридов. Фокин жил такой полнокровной, свободной, раскрепощенной жизнью, так пользовался всеми благами жизни, которые дают молодость, цветущее здоровье и неплохое положение в обществе, что Владимиру порой оставалось только завидовать ему мучительной черной завистью.

Фокина никогда не посещали такие гнетущие мизантропические затмения, как это нередко бывало у Свиридова.