Десять

Удобная привычка просыпаться раньше будильника на десять минут вне зависимости от того, на какое время тот заведён, давала возможность побыть наедине со своими мыслями, позволить себе минуты тишины и отстранённости – невиданная роскошь в век скоростей.

С первым же сигналом будильника, она легко встала, отбросила сонливость и морок придуманных снов, бодро начала свой день. Долгий день.

Стакан воды, упражнения для пресса, ног, позвоночника, для гибкости, стройности, для хорошего настроения, для всего, что может понадобиться и не понадобиться в течение дня.

Беговая дорожка стояла около широкого окна, выходящего на газон с молодой, светло-зелёной травой. На синее утреннее небо с кучевыми облаками и почти сухую ветку дерева, заслоняющую вид на зелень.

По пути в ванную комнату она открыла дверь в «детскую», где из-под одеяла торчали ноги уже совсем недетского размера.

– Просыпайся, засоня.

Ответом было невнятное бурчание и недовольное сопение под подушкой, накрытой одеялом.

– Я ещё зайду, – напомнила она.

Готовя завтрак, поймала себя на том, что терпение начинает заканчиваться. Она собиралась совершить едва ли не десятую попытку поднять из постели ребёнка, когда тот собственной персоной, с заспанным лицом, уселся за стол, вопрошая одним взглядом – что же он будет есть?

– Где «доброе утро»? – поинтересовалась она.

– Доброе, – недовольно буркнул ребёнок, уткнувшись взглядом в тарелку.

– Может, сначала умоешься?

– Не-а.

– А как же режим?

– Ну его.

Спать хочу.

– Ну-ну. Завтракай, потом поговорим. – Она задорно подмигнула, отлично понимая, что мрачное утреннее настроение сына начнёт улучшаться по мере поглощения блинов.

Ежедневного и обязательного завтрака, без которого кареглазый парнишка отказывался выходить из дома. Настолько, что научился печь блины сам ещё когда учился в первом классе.

Но сильнее всего сын любил завтрак, приготовленный мамиными руками.

– Не люблю рано вставать, – пояснил в очередной раз парнишка.

– И что делать? – с улыбкой ответила она. Знала наверняка, какая фраза последует дальше, каким тоном, и что она ответит.

– Если бы…

– Никаких «если бы».

– Мам!

– Не мамкай, мы сотни раз уже говорили. Какой интернат? Разве ты сирота, или у тебя нет дома?

– Да при чём тут это? Даже сын Петра Павловича живёт в интернате.

– Сын Петра Павловича может жить хоть на луне.

– Ма-а-а-м, – скорее для проформы проныл сын. – Я бы там высыпался.