Неделя

– Ты всё равно что умираешь, когда лишаешься того, что делало тебя тобой, так не всё ли равно?

– Не знаю, думай. У тебя будет время.

Она тогда упорхнула на работу, как всегда. А у меня действительно было время. Быть может, даже больше чем нужно. Ей нравилось демонстрировать свой максимализм, особенно передо мной. Девчонка из магазина модной одежды во многих вопросах клала меня на обе лопатки. И делала это красиво. Тогда в свои девятнадцать она, наверное, понимала жизнь лучше, чем я сейчас. С каждым годом я, чертыхаясь, признаю, что становлюсь всё более похожим на неё.

Время идёт, я раз за разом переигрываю в своих мыслях до дыр затертые диалоги, и всё чаще в этих диалогах с ней соглашаюсь. А когда-нибудь она попросит меня подвести итоги – и тогда состоится наш последний разговор. Сейчас я думаю о том, что, возможно, было ошибкой ловить попутку и ехать сюда. А ещё, возможно, это первое правильное решение за последние годы.

Письмо было написано женщиной. Пятна неровностей – следы слез, почерк местами резкий – это от дрожащих рук.

Текст эмоциональный, но полезной информации немного. Вдова явно убита горем, и её эмоции будут мешать. Не знаю, почему я согласился на эту работу. Возможно, из-за денег, хотя я не сильно в них нуждаюсь. Меня давно тянуло в большой город, и я не знаю, почему. Возможно, она могла бы это объяснить, но она ждёт, когда я пойму сам – хочет подвести итог. Что ж, пускай. Я не думаю, что это дело отнимет у меня больше недели, а когда наконец получу свои деньги, сменю профессию и навсегда попрощаюсь с расследованиями.

По мере приближения к центру на дорогах становилось всё больше машин, и в какой-то момент я просто решил, что дальше пойду пешком. Кашлянул, попросил водителя остановить у тротуара. Вышел. Авто, тарахтя, тронулось и начало набирать скорость, возвращаясь в транспортный поток. В лужах отражался желтоватый свет фонарей, темные облака над головой закрывали звезды. Пахло соляркой и влагой. Застегнув пальто и перехватив в левую руку портфель, я быстрым шагом направился к маячащей в конце улицы вывеске дешевого портового заведения.

Белая деревянная дверь закрылась с характерным скрипом. Уличный шум стал заметно тише. Лампа под потолком была выключена, вместо неё на занятых столиках горели газовые светильники. За стойкой работал человек среднего возраста, несколько работяг сидели на табуретах у неё, и какая-то особо шумная компания веселилась за угловым столом.