Битум

Только фитиль папиросы

тьму освещает, горчит…

Может быть, так перворосы

бури страшились, ночи?

Дряхлый шалашик веранды,

будто бы плот на волнах

моря бескрайнего, ада…

Стог сена, будто бы вал

шторма. А я капитаню.

Чуть ум качает табак.

Трапы порожков все тают -

это печальнейший знак

невозвращенья, крушенья,

неприхожденья утра.

И великаны-деревья.

Сотня синонимов драм.

Воют собаки иль волки,

будто чудовища вод.

Тьмище единое колко.

Суша? Река? Небосвод?

Смолкли певучие птицы,

дав волю юрким сверчкам

и мотылькам, думам виться.

Вечер разбит по клочкам,

собран в темнющую кучу,

сравнен в единый цвет, вес.

Краски исчезли в той гуще.

Движется сонный завес…

Деревенская ночь

Язык костра в ночи сияет,

стан, души веток и ветра

ненасыщаемо съедает,

и не боясь с водой ведра.

И чёрный край немного ярче,

какой жуёт зверёк-огонь,

воспламеняясь выше, жарче,

но не касаясь трав и крон.

И оттого вся мрачь теплее.

Отраден чуть прохладный бриз.

И звёзды кажутся белее,

природней вдох и выдох, жизнь!

Здоровьем пышут ароматы,

цветеньем каждый лепесток.

И тут, наверно, есть и клады,

и Бог построил пруд, мосток,

и протоптал сюда дорожку,

и посадил той рощи чащь,

и бросил в пашню перву крошку…

И был сей акт переходящ

на наших предков, нас и внуков…

Наш путь направлен по прямой.

Так пахнет чудом, ночью, луком,

малиной, грушей за спиной,

и плещет хвост красивой рыбы,

что лишь на миг на всё глядит,

испрыгнув из воды с изгибом…

Прекрасна ночь, где я и ты…

Просветлённые

Питаясь лишь необходимым,

с благой молитвою в ответ,

внимая в Дух неоспоримо,

берём бутонами свой свет,

не больше, чем дано начально.

Умерен быт, наряд, улов.

Обряды родов и венчаний

творим у горных куполов.

И отдаём тела землице

лишь той, из коей вышли в жизнь.

Финал полезный. Не пылимся

и не дымим кострами ввысь.

И в нас все истинны поверья,

в умах молитв и букв тома.

И чтоб не рушить лад, деревья,

из камня строим мы дома.