Кровавые воды Хьерунгавага

Звуки и голоса смолкли, точно померли все разом. Кружки не гремели, мужи не рассказывали о подвигах и походах. Понял Пальнатоки, к чему дело клонится. Конунгово лицо вытянулось и побледнело.

– А где же оставил ты свою стрелу раз она не при тебе?

– Эх, приемный мой сын, никогда не предавал тебя, никогда не говорил лжи, так и нынче останусь честен. Стрелу эту я оставил в теле твоего отца при Борнхольме, где застрелил его.

Свейн вскочил и закричал:

– Убейте Пальнатоки и его спутников! Кончена эта дружба!

Люди конунга загрохотали скамьями, обнажили мечи и бросились на недругов конунга. Фельнир оказался рядом с Пальнатоки. Выхватив оружие, он ударил сверху, но Пальнатоки уже готов был к нападению. Оттолкнул руку Фельнира так, что меч рубанул стол, а сам рассек того пополам. Второй человек, шедший за Фельниром отпрянул к стене и поднял руки:

– Можешь меня не убивать, Пальнатоки. Вместе мы ходили в Англию, ты мой друг и я не буду тебе мешать.

Они пробивались к выходу, сражаясь с воинами Свейна, многих положили они там. А поскольку многие в зале знали Пальнатоки и водили с ним дружбу, то вскоре хевдинги бежали к ладьям.

– Постой, друг! Не видать одного моего человека, – остановился Бьерн Уэльсец.

– Некогда нам ждать этого скотта, конунг идет по пятам.

– Нет, своего не брошу, – заупрямился Бьерн. Не слушая возражений, он побежал обратно к дому.

– Давай, мы обождем!

Дружинники конунга еще оставались внутри, когда старый вояка вышиб дверь. Уэльсца буквально рвали на части, однако Бьерн запустил в окруживших раненого шакалов бочонок с пивом. Гурьба повалилась на пол, барахтаясь в расколовшейся бочке и под телами товарищей, а Бьерн подхватил мертвое уже тело и вытащил из дому.

Команда налегла на весла. Ладьи отошли от берега, взяв курс на Уэльс, и плыли до него без остановок.

Конунг же продолжил пир, сильно опечалившись случившейся неприятностью.

2

Понурив голову, Пальнатоки отошел от постели с покойницей, женщины в комнате заплакали, прощаясь с Алов. До последнего он надеялся на выздоровление супруги, теперь же надежда умерла вместе с любимой. Дверь захлопнулась, отсекая прежнюю жизнь. Оставаться в Уэльсе желания не возникало, все здесь стало другим.

Бьерн ждал во дворе, сидя на деревянной чурке и точа меч. Увлекшись делом, он не заметил приближения Пальнатоки.

– Я покидаю эту землю.

– Умерла-таки, – догадался Бьерн, покачав головой и цокая языком. – Жаль, жаль, хорошая, умная женщина была.