Тягости жизни. Грех даже после искупления остаётся грехом

Лег на соседний стол патологоанатома, закинул руки за голову и уставился в потолок. Спать не хотелось из-за жуткого холода и запаха мертвечины. Просто лежать и думать было хорошо. Только не о том, что сейчас происходит рядом. Айма умело жонглировала инструментами, потроша Женьку.

– Айма, вот скажи, тебе не противно этим заниматься изо дня в день.

– Нет. Мне нравиться, когда слушают и не перебивают. Они все такие спокойные и милые. Меня это в какой-то степени радует. Все равно все мы когда-нибудь станем ими. – Айма улыбнулась.

Впрочем, и не удивительно, она сама была похожа на своих подопечных.

Он закрыл глаза и почувствовал, что по его открытой шее скользит указательный палец Аймы.

– Смерть от обильного кровотечения, в следствии глубокого пореза на шее. Жалко доктора, но таким он мне больше нравится.

Тогда он быстро встал. И смотря прямо ей в глаза сказал:

– Я, наверное, пойду.

Выходя из помещения морга, доктор краем глаза увидел тело, которое напоминало скорее мясную лавку, чем человека. Он спустился вниз по лестнице и подошел к входной двери. Дернул ее раз, другой. Дверь была заперта. Не страшно. У него был с собой ключ.

Кто ты?

– Чей это лик во тьме? Это ты сказал: «желания черная кайма судьбы»? Кому эти слова? Мне? Люциферу? Богу? Я даже не знаю, кто из этих двух загадочных существ когда-нибудь об этом думал. Может быть, им вообще некогда об этом задумываться. Мы ведь тоже не задумываемся о нашей греховности – подумаешь, плюем в «чистый колодец» по утрам. Ведь мы не думаем о себе в тех случаях, когда мы помогаем другим. Мы делаем то, что Он велит, и все, а о себе, в сущности, просто забываем в угоду желанию других. Во всяком случае, про эти «два пустых ящика». Да и кто мы такие, чтобы отвлекаться от обычных повседневных обязанностей? И когда вдруг возникает такое, что нам становится страшно, Он не имеет права на нас рассердится. И решил так в свое время Он. “ Как я наполню стакан, – сказал Бог, – если колодец пуст?» Так что человеку свойственно не думать о себе. О нем думают другие и за него тоже. А он только покорно повторяет их приказания, потому что иначе не может, не знает. И никакого выбора у него нет.

«Кто же, в сущности, Он такой?» Вот о чем я думаю, когда вхожу в лес.

– На самом деле я знаю, кто я такой. Но если бы я рассказал тебе об этом, это показалось бы тебе хвастовством. И я не сказал бы тебе ни слова о своем прошлом. Тебе меня не понять.