Тягости жизни. Грех даже после искупления остаётся грехом

 – Пользоваться умеешь? А то там сбоку такая кнопочка есть, не нажмешь, и можно случайно себе колено прострелить. По три патрона в каждый ствол. Тебе хватит на первое время. Теперь перейдем ко второму вопросу. Убивать ты умеешь?

Я помотал головой.

– Так вот, – сказал он, – я хочу, чтобы ты кое-что увидел.

Он положил один футляр на стол, открыл его и вынул из него перламутровый револьвер. У него на конце были инициалы. Он положил его на стол перед собой. Револьвер, казался увесистым.

– Вот как это нужно держать. – сказал он.

Он наклонился над столом, стал как будто маленьким – стал похож на ребенка, который смотрит в телескоп, – и осторожно нажал на курок. Ничего не произошло. Он прокрутил барабан. Я понял, что он делает. Он хотел, чтобы я увидел еще раз то же самое. Я почувствовал легкое головокружение из-за того, что увидел эту же сцену, как и четыре года назад. На этот раз все было красочнее. Осколки черепа и кусочки кожи в пересмешку с кровью и мозгом, забрызгали стену за его спиной. Некоторые кусочки прилетели и мне в лицо. Он свалился со стула. На больше кровавое пятно, как будто омываясь собственной кровью.

Разговор с подопечными

Сколько бы он не думал о вчерашнем вечере, сколько бы не напрягал свою память, никакой определенной мысли о чем-то он в результате не выдавил. Может быть, все дело было в том, что у него в этот раз было плохое настроение. Дело было даже не в этом, а в том, что вечером к Айме опять должен был прийти один молодой человек, который должен был стать четвертым за эту неделю. Он был именно жертвой – это медицинский термин наверное, Айма их всех так называет. Они часто забирают первые роли у ее знакомых, как бы становясь забавой для нее. «Вдыхая в них жизнь» Айма могла часами с ними болтать. Наверно, уже давно стоит у кровати и болтает с новенькой.

– Зачем же ты это делаешь?! – крикнул он, увидев, как Айма целует подопечную. – Не уже ли тебя не мучает это? С кем еще ты можешь поделиться своими сокровенными мыслями? Не только же с Женькой, ей-богу. Ты уже сума сходишь. А какая, к черту, разница. Женьке уже все равно.

Теперь перед ней то, что Айма называет: нет человека – нет проблемы. У Женьки, впрочем, и сейчас никаких проблем нет. Если бы проблема была, она б их не смогла в таком состоянии решить.

Он опять огляделся, как в первый раз, – увидел забытый под креслом длинный черный плащ, затянулся в него. Потом достал из-под шкафа черный пакет, уронил его на пол и стал зашнуровывать ботинки.