От севера до Побережья

За его спиной люди продолжали кричать, оскорбляя друг друга и приводя нелепые доводы. Никто как будто не заметил, что гость исчез.

Снаружи ему стало получше. Никаких криков, и воздух чуть посвежее: да, та же дикая вонь от ямы с перегноем, но ещё и запах осеннего леса и сырой земли. Этим почти можно было дышать.

И он глубоко вздохнул несколько раз, стараясь придавить ярость, загнать её на глубину и думая, что слишком давно занимается этим – загоняет эмоции на глубину. Притворяется кем-то другим.

Хотелось бы ему снова вернуть старое время? Он уже давно понял, что нет. Но и новое ему не нравилось. Как будто мир предлагал его племени либо царить на вершине, превращаясь в зверей, пожирающих собственных детёнышей, либо падать на самое дно и самим становиться пищей для нового вида, для горе-победителей, прозябающих в нищете, опутанных ностальгией по времени, когда реки текли волшебным бальзамом.

Должна была существовать середина. Даже Капитолий – единственное место, где цивилизация не умерла, не мог предложить ничего лучше зоопарка.

Убежище? Да. Жизнь за решёткой. А за её пределами – озверевшие жадные муравьи, и муравьём вне Капитолия может оказаться любой человек, с виду безобидный. Кто знает, что спит в глубине его головы, какие последствия древних и не очень экспериментов он носит в себе.

Можно жить в Капитолии, ходить по его улицам – вместе со свободными, иными людьми. Вот только тогда придётся стать частью этого нового общества, приносить пользу, как они говорят.

Алонсо усмехнулся, обнажив клыки: кто из его собратьев умеет приносить пользу? В зоопарке хотя бы кормят сытно и делать не надо ничего. Волкам такое по нраву.

Ему, наверное, было немного проще: его семья, род Веламма, никогда не купалась в роскоши. Он не так-то много потерял. Тем, кто родился во дворцах, жил в домах под присмотром живых вещей, кто привык к тому, что медицина может возвращать из мёртвых, а жизнь продлевается почти бесконечно, вот им адаптироваться к новому миру оказалось сложнее.

Не осталось ничего, лишь жалкие ошмётки старых технологий, а девять десятых материка скатились в варварство; и на фоне этого расцвела чужая наука, появились иные вещи, несовместимые с биологией старых хозяев, и возник Капитолий, центр нового общества, в котором нет места старым сословным схемам.

Многие бы покончили с собой в первые дни после пробуждения, если бы им дали такую возможность.