Хранители Мультиверсума. Книга седьмая. Последний выбор

Эрзальские биотехники использовали такие активаторы для осеменения своих биоконструктов. Шансы залететь от тебя максимальны, а дети скорее всего унаследуют талант оператора.

– Так вот почему Малки все время под меня каких-то баб подложить пытался! Я-то думал, что из-за Искупителя…

– Дошло? – засмеялась Ольга, – Нет, ему глойти нужны. Они с Севой старые приятели, он знал, конечно.

– Так ты… – до меня дошло не только это.

– Да, представь себе. Я решила, что это шанс. Я бесплодна, ты знаешь, но вдруг?

– А меня спросить?

– А тебя часто спрашивали?

– Нет, – признал я, – вообще никто.

Ставят перед фактом. Лох я педальный.

– Не бойся, дорогой, алименты не потребую, – она встала и начала одеваться.

– Да причем тут…

– Шутка. Спи давай, тебе до вахты четыре часа осталось.

И ушла, оставив меня в глубокой растерянности. Вечно с ней так…

Кофемашина на рабочем камбузе несмотря на свой вызывающе стимпанковый вид отличная. Я сварил себе большую кружку.

– Не выспался?

Я с подозрением посмотрел на Зеленого.

Подначивает? Нет, вроде просто так спросил. Откуда ему знать, действительно?

– Есть немного.

– У меня тоже переходы сбили все биоритмы, – он зевнул, вызвав цепную реакцию: за ним зевнул я, Иван и даже рыжий кот со странным именем ?ксель, уютно лежащий на диванчике пилотской кают-компании.

– Всё, я спать. Курс в навигаторе, направление на гирокомпасе. Вахту сдал. Кэп, механик покинул мостик. Разбудите, когда долетим.

– Принято.

– Штурман на мостике, – подхватил инициативу я, – вахту принял.

Иван постепенно вводит у нас военно-морские правила. Наверное, так и надо. В любом случае, мне не сложно.

За наборным панорамным стеклом ходовой рубки разматывается дорога. Не Дорога, а просто трасса в каком-то срезе, сложным образом соответствующая ей в этой метрике.

– Срез пустой?

– Пока никого не видели, – ответил капитан.

Иван на вахте в красивой черной фуражке с эмблемой Первой Коммуны на золоченом «крабе», но без формы.

Только тельник под курткой. Нет у нас формы, и его это, кажется, расстраивает. Офицер – навсегда офицер. У нас даже дирижабль до сих пор безымянный. Безобразие, конечно, тут я согласен, но как-то нет до сих пор консенсуса. Мне, как бывшему писателю, кажется, что дирижабль, в силу своего ретростатуса, и имя должен иметь стильное и винтажное. «Генриетта» какая-нибудь. У меня нет знакомых Генриетт, просто звучит этак литературно – «Дирижабль «Генриетта». Хорошо же.