Курсант. Назад в СССР

Раскидистые тополя уже начали посыпать улицу пухом. Рабочий день подходил к концу, и люди спешили затариться пивом, закуской и презервативами. Возле новой шаурмячной даже образовалась небольшая очередь за роллами. Сейчас их все катали. Скоро бабушки на остановках, что семечки продают, тоже роллами торговать будут. А нет… Нет сейчас тех бабулек. Супермаркеты их вытеснили. Теперь кулёк семок можно на каждом углу купить. С солью простой, морской и высушенной из слёз розового единорога. Всё есть, только бабосики отстёгивай.

Тормоза скрипнули, и я чуть не припечатался лбом в спинку переднего сиденья:

– Боря! Кто тебя парковаться учил?

– Извините, Андрей Григорьевич, засмотрелся.

Я перевел взгляд в окно. По набережной, виляя ягодицами, плыла длинноногая барби с губами утконоса.

– Ну ничего так, – одобрительно кивнул я. – Особенно если губы накрыть чем-нибудь. Скотчем там…

– Да я не на девку засмотрелся, – налился краской малец. – Там народу собралось сколько. Видите?

– Пошли скорее, – я распахнул дверь.

– Попадёт нам? – обеспокоенно спросил Борис.

– Да не-е, – следы затопчут.

* * *

Я приподнял полосатую оградительную ленту, которую подпирала толпа, и нырнул под неё. Борис юркнул за мной. Мы приблизились к зарослям ивы, в которых роилась разнокалиберная толпа. Пара мужчин в солидных костюмах (прокурорские), еще двое в жилетках со свето-отражающей надписью «Следственный комитет» (а то так не видно, что следаки, надо же жилетки надеть), проверяющие, ответственные от руководства и другие важные писи из Главного краевого управления.

Я раздвинул их плотные ряды своими широкими плечами и очутился в центре места происшествия. На примятой траве под раскидистой ивой лежала девушка с пунцовым лицом. Шея неестественно вывернута, глаза открыты. Короткое платье чуть прикрывает бедра. На шее багровая полоса. На талии красная лента, похожая на поясок.

– Что скажешь, Никитич? – обратился я к седовласому мужичку в старомодном пиджаке и огромных очках, напоминающих глаза всезнающей совы.

Судмедэксперт перестал ощупывать труп. Поправил латексные, не по размеру большие перчатки и обернулся:

– А-а-а, Григорич. Да все то же. Смерть от асфиксии. Видимых следов полового насилия нет. Кости целы. Ушибы и царапины, что на теле есть – в ходе борьбы образовались.