Великая Степь. Басжок

Перепугавшись, девочка прижала руки ко рту, застыла, но надсадно заржавший конь вернул её в реальность и Баян побежала собирать опытных уважаемых женщин общины, ведь время пришло – Ару рожала.

Женщины потянулись со всей стоянки в юрту к рожающей ханше. Они несли сладкий чак-чак, другие курт и баурсаки. Завели приветственную песню, встречая новую жизнь. Чтобы облегчить роды начали открывать сундуки, мешки, раскурили дымы. Ару стояла на коленях под которые заботливые помощницы подложили подушки. С роженицы начали снимать браслеты и ленты, развязали шнурки на платье, распустили волосы.

На решётчатую стену юрты привязали аркан и пропустили его под мышками девушки. Ару подвывала и кусала до крови бледные губы. Лицо покрылось испариной и мелкие пряди прилипли к щекам.

Часы тянулись мучительно долго. Сезим-ана кормилица Хана велела забить белого барашка, затем женщины развели огонь в очаге и поместили на него казан с мясом для тушения ритуального жаркого (куырдака).

Боль затмевала разум. Подушки и ковры были окроплены кровью.

Ару дышала скоро и поверхностно. В юрте было холодно, от открытых настежь дверей, но ханше было душно, и она то и дело пыталась распахнуть платье. У посудного ящика бесформенным кулём сидела старуха. Она сверлила роженицу глазами-бусинками и криво ухмылялась. Незнакомка куталась в чёрное, в полумраке юрты сложно было разглядеть во что именно та была одета. Вокруг крутились пожилые женщины. Кто-то стирал пот с лица Ару. Повитуха окуривала помещение можжевельником и поминутно прижимала ухо к животу ханши.

Шло время, а Ару всё не рожала. Силы покидали её. В казане мясо превратилось в угли. Встревоженные женщины сняли казан с огня, а в пламя добавили травы, чтобы отпугнуть злых духов, которые должно быть не давали младенцу выйти. Повитуха залезла под подол Ханше. Она читала заговор, призывая мать-Умай, чтобы та помогла: " Не моя рука, рука Биби Фатимы, Зухры, матери Умай, матери Камбар ". Тут внезапно из промежности Ару хлынул мощный поток крови, залив всё вокруг и пропитав голубой шёлк одеяния владелицы.

Ару стала пропускать вдохи. Побледневшая повитуха выбежала из юрты.

Алан сидел в одиночестве у очага в своём шатре опершись на саблю легендарного Барыс-батыра, одного из предков хана. Вой рожающей Ару летел по стоянке. В торжественном ожидании владыка глядел на мерцающие уголья. Вдруг всё стихло. Алан напряг слух. Крик младенца всё не раздавался. Внезапно в шатёр влетела повитуха с окровавленными по локоть руками.