Дурная кровь

Идеальная книга, чтобы нырнуть в нее с головой.

    The Scotsman

Смело, стильно, изощренно.

    Times

Посвящается Барбаре Мюррей, социальному работнику, сотруднице Просветительской ассоциации рабочих, педагогу, жене, матери, бабушке, азартной поклоннице игры в бридж и лучшей свекрови на свете

Где только не вели они расспросы.

Чтоб услыхать о ней любую весть,

Поместий обошли – не перечесть.

Все втуне. А какая злая сила -

Несчастье, оговоры или месть -

Ее от друга в дали уносила,

То долгий сказ…

    Эдмунд Спенсер.

Королева фей

Будь это не так, нечто постоянно исчезало бы в ничто, а это абсурдно с математической точки зрения.

    Алистер Кроули. Книга Тота. Перевод А. Блейз

Часть первая

Пришло раздолье Лета…

    Эдмунд Спенсер. Королева фей

1

Поборник правды, тверд в бою как сталь

Сей рыцарь по прозванью Артегаль…

    Эдмунд Спенсер. Королева фей

– Да ты по всем статьям наш, корнуолльский парень, – распинался Дейв Полворт.

 – Только фамилия какая-то левая: Страйк. А по факту ты – Нанкарроу. Или будешь и дальше мне втирать, что, дескать, привык считать себя англичанином?

Этим теплым августовским вечером в пабе «Виктори-Инн» было такое столпотворение, что посетители, не сумевшие найти места в зале, выплескивались наружу и устраивались на широкой каменной лестнице, спускавшейся к бухте. Полворт и Страйк заняли угловой столик, и каждый уже влил в себя не одну пинту по случаю дня рождения Полворта, которому исполнялось тридцать девять.

Полворт отстаивал корнуолльский патриотизм уже минут двадцать, которые для Страйка растянулись на целую вечность.

– Считаю ли я себя англичанином? – задумался он вслух. – Нет, я бы, пожалуй, назвался британцем.

– Ладно врать-то. – Полворт мало-помалу закипал. – У тебя бы язык не повернулся. Ты меня спецом выбешиваешь.

На вид в них не было ничего общего. У Полворта, невысокого и щуплого, как жокей, с обветренной, не по возрасту морщинистой физиономией, редеющие волосы едва прикрывали загорелую лысину.

На эту встречу он явился в рваных джинсах и мятой футболке, которая, наверное, валялась на полу или в корзине с грязным бельем. На левом предплечье красовалась наколка – черно-белый крест святого Пирана Корнуолльского; правую руку прорезал глубокий шрам – память о близком контакте с акулой. Старые друзья называли его Аборигеном или Живцом.