Если женщина…

Была бы я шахматисткой, я бы ни одной не запомнила!

– Да что вы! Так… Потихонечку долблю теорию… Сервировка же нужна!

Гриша поспешил на кухню за тарелкой для закуски и стаканами. Следом прибежал Сазонтьев.

– Старик! – зашептал он с чувством. – Извини, что с одной! Но такая баба! Такие раз в двести лет встречаются! У тебя были когда-нибудь такие?

Особенно память Грише напрягать не пришлось.

– Не приходилось…

– Я ее неделю пасу! Будь другом, прости!

Гриша пожал плечами.

– Жене что говорить? Ты у меня или где?

– Ай! Потом придумаем вместе! Выпить скорей, время уходит! Так ты не в обиде?

– Какой разговор!

Сазонтьев подумал и сказал:

– Ты настоящий друг.

Я с тебя за вино возьму не половину сегодня, одну треть. Твою долю…

«Правильно», – подумал Гриша и спросил:

– Хлеба много резать?

Вино было желтым и сладким. Гриша такое любил. Марина сидела за большим фамильным столом на диване рядом с Сазонтьевым. Гриша устроился напротив. Он чувствовал себя настоящим мужчиной.

Вот, мол, сидит за моим столом красивая девушка, и я себя свободно чувствую и никак не реагирую, потому что эту девушку любит мой друг.

Сазонтьев много говорил. Ему хотелось нравиться. Сначала он рассказал два анекдота про Чапаева, потом про актрису, которая его очень любила, потом вдруг сказал:

– Приехали мы на турнир в Будапешт…

– Гриша, а ты в этом доме один живешь? – спросила Марина.

– Существую, – ответил Гриша.

– Как здорово! Сазонтьев, оставь меня, а? Хочу здесь жить!

Сазонтьев удивительно громко захохотал.

– Как хочешь. Ты же знаешь, я человек широких взглядов, – ответил он и притянул Марину к себе.

– Подожди, подожди… – Марина уперлась в Сазонтьева ладошками, – дай поговорить!

Гриша улыбнулся, посмотрел на Марину, и ему стало совсем тепло. Приятная шутка!

– Так вот… приехали мы в Будапешт, – продолжал Сазонтьев, двигая бровями так, словно хотел сбросить их со лба.

Этим он хотел Грише все объяснить, но Грише уже не хотелось понимать.

Он вертел за веточку яблоко и думал: «И чего я должен куда-то идти? Есть же комната, пусть сами и идут!» Яблоко упало, закатилось под стол. Гриша хотел было достать его, но мешали красивые ноги в красных туфельках.

– Возьми другое, – сухо сказал Сазонтьев.

– Другое – невкусное, – улыбаясь, ответила Марина.

Ее карие глазки блестели, и Грише подумалось, что с ним может случиться все. А Сазонтьев нервничал. Время уходило.