Кровавый раскол

– Наталья, не называй ты меня, пожалуйста барином! – вновь попросил её Владимир.

– Как скажите, Владимир Юрич, – спокойно согласилась она. – Вам, ба…, Владимир Юрич, чего чаю? Покрепче? Как вы любите?

– Давай, Наташа, чайку! Как я люблю! А скажи- ка мне, что у нас будет сегодня на обед?

– Щи, – Владимир Юрьевич! Наваристые! – ответила женщина и начала протирать чашки полотенцем.

– А паштет? Наташа? Сможешь? – поинтересовался Головинский.

– Ха-ха-ха-ха! – почему-то рассмеялась в ответ Наташа.

«Всё ясно! Надо начинать готовить самому! Дерзай, Владимир!» – подумал он.

16 июня Десятая и Седьмая русские армии Юго-Западного фронта начали наступление на Львов.

«Сегодня великое торжество революции: Русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление» – Головинский прочитал на первых страницах правительственных газет заявление Керенского.

– А может это быть тот самый последний удар и враг будет разбит? – подумал Владимир, – хотя я конечно сомневаюсь. Как может воевать армия, где нет дисциплины, где солдаты выполняют приказы ни офицеров, а каких-то ротных, полковых и дивизионных комитетов? Где офицеры не имеют никаких прав?

23 июня началось наступление Восьмой армии под командованием генерала Корнилова.

Начло тоже было успешным: были заняты города Стаснислав, Галич, Калуш. К 30 июня её части вышли на рубеж реки Ломница… И здесь солдаты отказались продолжать воевать.

К 1 июля наступление всех армий Юго-Западного фронта захлебнулось.

Наступление Северного и Западного фронтов было саботировано солдатскими комитетами.

Из 14 дивизий утром 8 июля в атаку пошли всего лишь 7. К исходу того же дня они вернулись на свои позиции.

Это был полный крах и позор.

В один из таких дней, наполненных отчаянием и глубокой душевной тоски в дверь парадного неожиданно позвонили.

– Наташа, не открывай! Я сам спущусь. – крикнул Владимир.

– Кто такие? По какому делу? – громко спросил Головинский, сжимая в руке наган.

– Владимир Юрьевич, здравствуйте! Это я? – раздался за дверью очень знакомый голос.

– Кто это? Представьтесь! – потребовал Владимир.

– Фёдор Карлович Кирхнер. Я служил в этом доме, как вы наверное ещё помните.

«Ух ты! Объявился пропавший повар!» – подумал Головиский и отпер массивную дверь.

На пороге стоял «гений кулинарного искусства» Петрограда. На нём топорщилась новенький мундир защитного цвета. Фёдор Карлович выглядел так смешно и нелепо, что Владимир едва на расхотался.