Пикник на краю одиночества

Вот я от отчаяния, что не могу вспомнить чужих, сочинил стишок про свое житье-бытье:

Не время плакать и не время петь.

Безвременье томительно и вязко

Легло на мысли, на дела, на смех

Покровом серым зыбкого ненастья.

Оно в глазах растерянных таится

И спит в бессонной пустоте ночей,

Лежит прозрачной тенью на ресницах

И ранит сердце поворотом дней.

Вот оно, состояние дел на сегодня. Тяжело смотреть на маму. Обещал ей в конце декабря исправиться и вернуться в Москву. Через пару дней еду на Озера.

Доживу там лето и осень. Осенью там слов нет как хорошо. Осень я никому не отдам даже с бессонницей в придачу, чтобы там отец ни говорил».

Он закрыл записную книжку, подправил расходящиеся страницы, сунул в верхний ящик. Взял со стола и перелистал газету. Подумав, вернулся к первой странице и прочел заметку о пожаре до конца.

Часть первая

Figlio Perduto[1 - Потерянный сын (с итал.)]

Одинок я в сиротстве своем, но найти меня

можно всюду.

Я един, но сам себе противопоставлен.

Я и старец и отрок.

Не знаю я ни отца, ни матери.

Ибо извлекли меня подобно рыбе из глубин,

Или же пал я на землю, будто камень небесный.

По горам и лесам странствую я, но скрыт я

во человеках.

Для каждого я смертен, но не подвластен времени

переменам[2 - Перевод стихотворения алхимиков].

    К. Юнг «Воспоминания»

Глава первая

– Играть по правилам – это в жизни важно…

– Это вопрос или ответ?

– Я и сам не знаю.

Он сложил вчетверо сложенный пополам лист бумаги и пожал плечами. И смотрел при этом вроде бы в лицо приятелю, но как-то вскользь, через него. За окном догорал желтый закат. Лучи его полоскались в озерном блюдце, образуя яркую рябь на поверхности, так что Лею, сидящему вполоборота к окну, было больно смотреть на любимое озеро. Он щурился, но изменить свое положение в пространстве не мог, при любом другом на лицо его собеседника ложилась черная маска, как всегда бывает, если пытаешься смотреть на что-то против солнца.

Поскольку ежедневно наблюдаемое им закатное зрелище было беспардонно нарушено непривычно ярким для середины лета солнечным сиянием, он решил продолжить разговор. Впрочем, он никогда не любил вести разговоры на закате, да и какие могут быть разговоры? Он знал, каждый закат неповторим. Он видел их за свою жизнь тысячи и все же всякий новый завораживал его и лишал способности к общению на несколько пленительно кратких часов.