Три дня Индиго

– Я Максим, – нахмурившись, я разглядывал лицо. Что-то знакомое в нем было.

– Хай, Макс! – парень оживился. – Я свой, серчер. Серега! Сережка с Большой Бронной! Забыл?

Серчеров с Малой и Большой Бронной я знал. Мы с ними не ссорились. Серегу не помнил.

– Сережка с Большой Бронной? – повторил я.

– Мы год назад тусили, – Серега не то обиделся, не то расстроился, что я его не узнал. – У старшего вашего, на днюхе.

Вот теперь я вспомнил. Старший нашей тусовки, Виталий Антонович, прошлым летом отмечал «неюбилей» – ему стукнуло тридцать девять.

Старший объявил, что сорок лет не отмечают, но праздника хочется, и устроил празднование под названием «неюбилей» в бильярдном клубе. Были все наши и многие из соседних компаний. Среди них болтался и мелкий дрыщ, которого приятели звали «Сережка с Большой Бронной». Он очень быстро нахлебался пива (к напиткам покрепче его не подпускали), порвал сукно на бильярдном столе и был с позором изгнан. Впрочем, празднование «неюбилея» прошло так бурно, что подвиг Сереги остался одним из самых безобидных.

За последний год Серега явно вырос и окреп, даже голос перестал петушиться.

– Чего тебе? – спросил я.

– Пусти, разговор есть. Тебе сообщение!

Последние слова были сказаны с таким восхищенным придыханием, словно Серегу отловил на улице как минимум президент России и велел сгонять по-быстрому к Максиму Воронцову.

– Ну заходи, – вздохнул я, открывая замок подъезда.

– Ты охраннику скажи, что я свой, он меня уже раз выставил! – обиженно сообщил Серега.

Пришлось позвонить нашему консьержу, Виктору Андреичу, бывшему военному, человеку крепкому, не расстающемуся с дубинкой, и после одного происшествия очень не любящему молодых ребят, идущих ко мне в гости.

Пока серчер поднимался, я натянул джинсы, подумал мгновение, но за пистолетом в сейф лезть не стал, взял со столика ключи с брелоком-куботаном и сунул в карман.

На всякий случай.

Впрочем, когда я открыл дверь и впустил Серегу, даже эта перестраховка показалась мне смешной.

Серчер хоть и раздался в плечах, но был почти на голову меня ниже и такой возбужденно-радостный, что подозревать его в злодейских планах не стоило.

– Половина первого, – сказал я и зевнул. – Я рано ложусь.

– Извиняй, – Серега махнул рукой. – Да я сам уже собирался дома быть, опять мамка все мозги проест…

Он с любопытством огляделся, спросил, понизив голос:

– Твоих не разбудим?

– Серега, я не школьник. Я один живу, – ответил я.