Дамская сумочка на ведро картошки

Вода – её стихия. Пухленькими ручками Ируська шлёпала по воде, старалась взять её в ладошки, хотела словить мыльные пузыри, приходя всё больше в восторг от этой мокрой возни. Мама закутывала малышку в большое махровое полотенце и усаживала на родительскую кровать. Выглядывало только счастливое личико с ямочками на щеках.

– Ируська, попробуй мороженое, – предлагала я в кулачке густую мыльную пену. Она доверчиво попробовала и стала плеваться, тереть глаза и дошло до волос. В результате купание повторилось, а я отправилась в угол. Так я продлевала любимое для малышки пребывание в воде.

Вскоре Ируся пошла в садик. Мы вместе в него ходили. Я в старшую группу, а сестра в младшую. Садик был рядом с нашим домом. Когда нас выводили на прогулку, то с детской площадки мы видели наш двор. Ируська прибегала ко мне и восторженно сообщала, что видела в нашем дворе папу или маму. Это означало, что нас скоро позовут домой. В положенное время родители просили воспитателя, чтобы нас отпустили домой и мы, дружно взявшись за руки, маршировали в свой двор. Дети, за которыми ещё не пришли, кричали нам во двор, чтобы мы возвращались. Но, мы важно отвечали, что нас уже забрали и вернуться сможем только завтра. Это был такой ритуал и был он только у нас.

В мои шесть лет я томилась первой любовью к своему соседу Саше Гравчуку. Накрыло меня с головой. Его небесного цвета глаза смотрели прямо в мою детскую душу и заставляли биться сердечко трепетно и учащённо. Дома я смотрела на родителей и маленькую сестру и удивлялась сама себе. Ведь я их так люблю, но Сашу я любила больше. И это осознание такого внезапно сильного чувства к соседскому мальчику удивляло меня и пугало. Со временем я привыкла к этой любви и немного успокоилась. А через несколько лет я отметила для себя, что уже любви нет. Садик, конечно хорошо, но мне пришла пора идти в школу.

В школе всегда трудно. Учиться всему с нуля, формировать из себя Человека Разумного – это титаническая работа. Я застала то время, когда в своём первом классе дети писали чернильными ручками с пером. И в школу носили чернильницы в миниатюрных сумочках-чехлах на длинной верёвочке. Это нечто! В тетрадках обязательно была «промокашка» – специальный лист для промокания чернил после написания. Мне промокашка представлялась бархатной салфеткой, приятной и нежной. Нравилось смотреть, как она справлялась с чернилами. Накроешь кляксу этой салфеткой и наблюдаешь, как всё приходит в действие. Чернила впитываются в промокашку очень быстро.