Небесконечность

Вот как на духу, я сразу подумал, это Маринка – она всегда возникает когда не надо. Но у этой особы наблюдалось однако отличие. Тёмные волосы… как у меня, в том смысле, что темные, плюс немытые. Маринка такое никогда. У незнакомки эти россыпи держались кое-как в виде хвоста, а на ее теле было пальто запахнутое, которое все время раскрывалось, показывая халат и шлёпки на босу ногу – так выбегают во двор на минутку.

– Это мой принтер! – объявила она. Хорошо что мы со спортсменом притихли, это подтолкнуло женщину к объяснению.

– Я его кинула вон с того окна, – она тыкнула пальцем в сторону длинного дома, я уже был готов говорить, без разницы что, просто пустить шуму, но как увидел спортсмена, повременил; мы разом смекнули, что эта худышка такую глыбу может кинуть только в своём собственном сне. Между нами, мужчинами, разлилось общее недоумение, я ждал только, что спортсмен первый укажет даме на не соответствие. Но этот хорёк оказался джентльменом. Не нравится мне такой принцип работы: мышцы, лицо, плотный бумажник и разные джентльменские примочки, чтобы эффект производить, а в пикантных ситуациях отмалчиваться, когда надо вставить поворотное слово.

– Чё ты трёшь? Ты на себя посмотри … – начал я обращение к даме, но чёрт побери, совсем не это хотел сказать, просто сорвалось. Вообще не ей я сказал, а чтобы конкуренту нос утереть.

Темноволосая, как я приметил, разбиралась в моём калибре, и, поговорив со мной минуты две, стреляла бы назад похожими патронами.

Больно бы стреляла, потому что знает куда. И сейчас она умоляюще взглянула на спортсмена, ища в нем защиту, или что они там ищут. Не ясно, были ли у атлета планы возвращать картридж даме, но темновласая особь уже им манипулировала, и это снова меня вскипятило. Я порешил, что пусть меня хоть в порошок разотрут, но в тот день я с несправедливостью поквитаюсь навсегда.

– Ты всё с окна подглядела! – заявил я и стал нащупывать глазами то окошко, пока не споткнулся об одно в пятом этаже.

На меня оттуда кто-то пялился, но зрения не хватало разобрать. Моё ущемлённое чувство настаивало на правде и требовало дать бой неравенству. Все хорошенькое достанется этим двоим, а мне кукиш – с каким сердцем я потащусь дела делать. Уйду с оскорбленной душой, обзову авантюристов именами без кавычек; в такие моменты мне хорошо вспоминаются подходящие животные. Но потом всё равно будет плохо. Хуже, чем до падения принтера.