Балтиец

Балтиец

ШаМаШ БраМиН

Главные изменения после февральской революции 1917 произошли не во дворцах и коридорах власти. Они произошли в головах людей. Хлынувшая свобода одурманила рухнувшую империю. Но свобода не просто дар, свобода – испытание. Какие бы изменения не происходили в жизни, смерть не изменить. Истина о том, что жизнь всего лишь подготовка к смерти, объясняет самое трудное испытание – испытание свободой.

ШаМаШ БраМиН

Балтиец

Майское солнышко приятно тешило ноющую голову. Лучи нехотя пробивались сквозь редкие зазоры между мешками.

Балкон буржуйской дачи, переоборудованный в пулеметную точку, выходил на юг, на набережную Невы. Похмелье почти прошло и Шура с удовольствием впитывал ласковую мощь звезды. Открывать глаза не хотелось. Не хотелось чтобы непотребный мир ввалился в чистый, или как говорил корабельный врач – стерильный, мозг. То, что нынче Шурины извилины стерильны, сомнений не было. «Балтийский теребенчик» вычистил мозжечок похлеще чем банник с керосином выдраивает ствол орудия.

Привычный уличный шум заглушил рокот подъезжающего авто. Глаза пришлось открыть. Первое, что увидел «вычищенный мозг», чайка. Наглая птаха восседала на верхнем мешке бруствера. Как только тарахтение мотора, на верхней ноте, заглохло, мартын обвинительно крикнул и взлетел.

Шура привстал. Выглянул за бруствер. На площадке, перед парадной, стоял запыленный Паккард.

– Колян! – позвал Шура дремавшего напарника. – Колян, сучья твоя бога душу мать, вставай!

Матрос, не открывая глаз, припал к рычагам «Максима»

– Хорош! – Шура предостерегающе положил руку на плечо.

 – Не пальни с дуру!

Коля открыл слипшиеся глаза. Забормотал не проснувшимся языком:

– Это что за штуцера на втулке?

– Бес их знает.

– Пальнуть?

– Погодь. Пущай вылезут.

В штабе анархистов на Полюстровской набережной оставалось человек семь. Кроме пулеметного расчета еще два братка у шнифа. Двое часовых внизу у парадной. И художница. А она никогда не расстается со своим наганом.

Всё. Остальные на демонстрации. С другой стороны, если прикинуть, в Паккард при всем желании набьются человек десять. Маловато. «Из штаба нас не выбить. Не сдюжат» – справедливо решил Шура и что есть мочи заорал:

–Эй в авто! Руки в гору и выходьте по одному! Не то пуляем без душевных разговоров!

Дверца авто отворилась. Знакомый бас отчеканил:

– На душевный разговор не претендую!

– На те, – равнодушно констатировал пулеметчик. – Сам генерал пожаловал.