Как проиграть в войне времен

Когда она опускается на колени и тянет руку, то чувствует под собой оставшиеся десять сантиметров уступа, а дальше – пропасть. Налетает резкий порыв холодного ветра: дыхание самой Земли или гигантского чудища где-то внизу. Оно воет. Шум с лязгом отскакивает от костяных ловцов ветра, что развешивают здесь монахини в качестве напоминания самим себе о непостоянстве плоти. Кости поют и вращаются, свисая в темноту с жильной бечевки.

Рэд ощупью пробирается по самому краю, пока не упирается в ствол одного из громадных деревьев, на которых висят ловцы.

Она юрко карабкается по стволу, пока не достигает костей древней монахини, повешенной сюда другой монахиней.

Обратный отсчет в уголке глаза напоминает о том, как мало остается времени.

Она срезает древние кости своими острыми, как алмаз, ногтями и вынимает из сумки новые. Одну за другой нанизывает их на бечевку, соединяя череп и малоберцовую кость, челюсть и грудину, копчик и мечевидный отросток.

Тикает таймер. Семь. Шесть.

Она затягивает узлы быстро, не глядя.

Ее конечности, сжимающие ствол древнего дерева над бездонной пропастью, подают ей сигнал о боли.

Три. Два.

Она отпускает кости над бездной.

Ноль.

Порыв ветра раскалывает землю, ревет в темноте. Рэд обнимает омертвевший ствол крепко, как любовницу. Ветер усиливается, кричит, швыряет кости из стороны в сторону. Над костяным лязгом поднимается новая нота, разбуженная пересвистом ветра в рельефе тех самых костей, что подвесила Рэд. Нота бухнет, меняется и разрастается в голос.

Рэд слушает, оскалив зубы в выражении, которому не смогла бы дать имени, если бы увидела себя в отражении. В нем есть восторг и есть ярость. Но что еще?

Она сканирует кромешную тьму пещеры. Не обнаруживает ни тепловой сигнатуры, ни движения, ни писка радара, ни электромагнитной эмиссии, ни облачного следа – конечно, нет. Она чувствует себя восхитительно беззащитной. Она готова – то ли к выстрелу, то ли к моменту истины.

Слишком скоро ветер стихает и голос вместе с ним.

Рэд исторгает в тишину проклятие.

Памятуя эру, она взывает к местным богам плодородия, в изобретательных формулировках описывая их совокупление. Исчерпав арсенал ругательств, она бессловесно рычит и плюет в бездну.

А после, как и было предсказано, она смеется. Ее смех пораженный, горький, но, вопреки всему, не лишенный веселья.

Перед уходом Рэд спиливает кости, которые сама и повесила. Паломник, чей путь надлежало проложить Рэд, ушел, и обитель теперь не будет построена.