А потом я проснусь

– Вот уж тебя забыла спросить, – моментально огрызается Не-Ангел, бросает на меня презрительный взгляд и, развернувшись, уходит.

Меня снова двоит: с одной стороны, хочется помахать ей вслед средним пальцем, присовокупив что-то вроде «скатертью дорога», а с другой – перехватить ее за руку, чтобы остановить. Потому что черт знает, встречу ли я когда-нибудь ее снова. Она все-таки годами мне покоя не давала, а я даже ее имя не узнал. Зачем мне ее имя – я пока не решил. На эталон женственности и предназначенную вторую половину эта грубиянка точно не тянет. Я даже не знал, что где-то еще принято так общаться… В смысле, что принято хамить по рядовому поводу, очевидно, оправдывая это гендерной разницей. А еще очень отвлекает ее задница… Подтянутая и круглая. Во сне с этого ракурса я ее ни разу не видел.

– Представься, что ли? – выкрикиваю я с заминкой, наступив на горло чувству собственного достоинства. – Чтобы в случае чего знать, кому прислать йод и бинты.

В ответ Не-Ангел, не оборачиваясь, вытягивает над головой средние пальцы. Из-за острой вспышки гнева начинает шуметь в ушах. Нет, ну вот что за сука? Она в принципе не способна к нормальному человеческому общению?

– Сам что-нибудь придумай, – язвительно летит следом. – И хорош пялиться на мою задницу.

3

Ярослава

Вдавив палец в кнопку звонка, я разглядываю носы своих армейских ботинок. Говнодавы, называет их баба Лида. Была бы так же остра на слух, как на язык, не пришлось бы мне по полчаса торчать под дверью.

– Кто там? – раздается наконец по ту сторону знакомый скрипучий голос.

– Да я уж, бабуль, – выкрикиваю я так, чтобы наверняка было слышно. – Яся. Открывай.

Замок несколько раз проворачивается, и в приоткрывшийся зазор моментально вылетает Тотошка. С размаху тыкается складчатой мордой мне в колени и, вытаращив глаза-пуговицы, начинает визгливо ругаться. Опять меня одного с ней оставила? На целых полдня! Как ты могла? Где была? Что ела? Вкусного чего-нибудь принесла?

– Ой ты ж, блядский истерун, – ворчит бабушка и, отвернувшись, медленно шаркает вглубь квартиры. – Жрать, наверное, опять хочет. Одни только мысли у него: пожрать и поспать.

– Так а что ему делать? Полы пылесосить? – язвлю я, разуваясь. – Мопсы созданы для любви.

Чмокнув Тотошку в мокрый нос, я прохожу на кухню и первым делом открываю форточку. Несмотря на августовские плюс тридцать, баба Лида предпочитает держать окна закрытыми, из-за чего мы постоянно ругаемся.