Сердце ночи

Он пограничник, и он в своем праве. Потому что Эльза пересекла границу. Сначала пересекла, а потом еще и посмела вернуться с той стороны. И не важно, что память ее теперь как ветхая дерюга. Иногда достаточно просто чувств. А Эльзины чувства криком кричат, что она заслужила. И боль эту, и жажду, и свинец в живот…

Папу жалко. Папа тоже все понимает, сжимает Эльзино плечо стальной хваткой, крепко, до боли, до хруста в костях.

– Не смей! – в голосе его ярость пополам с отчаянием. – Ты не сможешь!

Папа всегда ее защищал, потому что она была его маленькой девочкой, любимой доченькой.

Вот и сейчас он шагнул вперед, отталкивая Эльзу, почти отшвыривая ее от себя. Ей тогда так показалось, словно горячая волна ударила в грудь, припечатала к земле в тот самый момент, когда прогремел выстрел.

От боли и от осознания того, что случилось непоправимое, Эльза сложилась пополам, завыла почти по-волчьи, жалобно и протяжно. И тайга тоже завыла, отозвалась тысячей птичьих голосов, загудела, завибрировала.

А папа умирал… Он все еще стоял на ногах, прижимал к животу окровавленные ладони, с изумлением наблюдал, как на ковер из прелой прошлогодней иглицы падают черные капли. Папа смотрел на капли и не смотрел на Эльзу. Даже головы не поднял…

Превозмогая боль, она встала на четвереньки и так, на четвереньках, поползла к умирающему отцу, обхватила руками за подгибающиеся уже колени. Но даже такой милости ее лишили: грубо и зло дернули за шиворот, поволокли прочь. Она извивалась и лягалась.

Она даже пыталась укусить эту разрисованную руку, с мясом выгрызть полыхающий серебром ключ. Но не получалось. Ничегошеньки у нее не получалось! И силы закончились предательски быстро, почти так же быстро, как и воздух в легких. Наверное, он ее ударил, легонечко ткнул кулаком в солнечное сплетение, потому что почти сразу же наступила спасительная тьма, наполненная лишь птичьим клекотом и громким, нечеловеческим каким-то криком. Лучше бы она умерла…

– …Вставай! – кто-то тронул Эльзу за плечо.

Не ласково и не грубо, как палкой потыкал. – Вставай, нам нужно уходить.

Сил и ненависти хватило лишь на то, чтобы дернуть плечом. Глаза не открывались, словно запеклись кровавой коркой.

– Папа… – Голос трескался и крошился, пока не закончился вместе с силами.

– Я предупреждал. – Ее дернули вверх. На сей раз не за шкирки, а за подмышки. Дернули, перехватили поудобнее. – Вам не нужно было туда ходить. Ни тебе, ни ему.

Не нужно было.