Зов серебра

Оттого и занемог, даже в больничку залег – в комфортабельную виповскую палату в крутейшем медицинском центре, строительство которого сам же когда-то и профинансировал.

На том и спалился! Еве ли не знать, что собственный медцентр – это баловство и блажь, что, когда Геру прижимало по-настоящему, он ложился в клинику знаменитого профессора Александра Рудазова, только ему доверял свое покалеченное тело. Так же, как только Гельцу доверял Евину покалеченную душу, или что там у нее было вместо души?

…Страдания Гера изображал старательно и вполне удачно, даже бледность свою аристократическую сумел обратить себе на пользу, щеки втянул так, что вырисовались, обострились скулы.

А щеки, кстати, аккуратно выбритые, дорогим лосьоном сбрызнутые. Запах лосьона Ева почуяла сразу, как только переступила порог виповской палаты. А вот запаха лекарств не почуяла, хоть внушительная батарея пузырьков и бутылочек демонстративно выстроилась на прикроватной тумбочке, на самом виду. Специально для Евы, блудной сестрицы.

– Слышала, ты помирать собрался! – Здороваться она не стала, а уж тем более лобызаться по-родственному. Да Гера и не ждал от нее такого чуда. – Гроб уже заказал?

Она сбросила рюкзак на пол и уселась в весьма комфортабельное и навороченное инвалидное кресло, в который уже раз дивясь его функциональности и ненавидя себя за такие вот гаденькие мысли.

– Пересядь. – Гера поморщился. На сей раз гримаса получилась искренней. Ну не любил братец, когда Ева садилась в его кресло.

А она, наоборот, любила. Ей нравились и едва уловимый запах Гериного одеколона, впитавшийся в кожаную обивку, и отполированная гладкость подлокотников, и тихое жужжание электромотора. Все это приближало ее к Гере, заставляло ощутить себя частью семьи. – Пожалуйста, Евдокия!

Он всегда называл ее полным именем, когда злился или нервничал. Что сейчас? Какое чувство им двигало?

– Как скажешь. – Свое полное имя Ева не любила так же сильно, как Гера не любил видеть ее в собственном инвалидном кресле.

Что это вообще за анахронизм такой – Евдокия! Бабка Авдотья какая-то! Дульсинея Тобосская… Или еще хуже, Дуся! Впрочем, Дусей ее не называл даже Гера. Попробовал однажды в Евином далеком детстве, и пришлось спешно звонить доктору Гельцу…

Кожаное кресло для посетителей было удобным, но пахло не Герой, а больничной казенщиной, очень дорогой казенщиной.

– Так как насчет гроба? Если хочешь, я могу поспособствовать, у меня есть связи.