О Ване и пуТане

Хрен тут выспишься перед рейсом!». Мать испуганно прижимала к себе грудника, унося его укачивать в коридор. Не помогало. Олежка ревел ночи напролет. Врачи разводили руками: «Что же вы хотите, мамаша, у младенца – осложнения высокого дефекта межжелудочковой перегородки. Такие дети обычно погибают в течение первых двух лет жизни. Молитесь!». Мама молилась, молилась и Таня. А отец просто «смылился» из дому. Вначале на «спокойные ночевки» к бабе Клаве, а потом вообще завербовался на Север и пропал с концами.

Первые полгода присылал открытки: «Как только устроюсь… Вот заработаю… Люблю, куплю и полетим». Никто никуда не полетел. Больше Танька отца не видела.

Спустя несколько лет, во время очередного визита к бабке, она заметила, как та вдруг волчком метнулась в спальню и перевернула лицом вниз стоящую на тумбочке фотографию. Когда старушка вышла на минутку к соседке, Таня подлетела к тумбочке и впилась взглядом в портрет, обрамленный в пушистую рамку из оленьей кожи.

На нем был бородатый, сильно полысевший отец в обнимку с какой-то теткой. Между ними – малец лет пяти, сильно смахивающий на Олежку. Внизу подпись: «Привет с Севера!».

А бабка клялась, что пропал ее сын, сгинул среди белых снегов. Ну, завел себе новую бабу и свежего отпрыска – дело житейское. Но ведь и старым-то жрать охота: столько лет с хлеба на воду перебиваются. Вот скот! Дурацкая фамилия Рыбка – единственное, что отец оставил им в наследство. Мол, выплывайте как знаете.

А как тут выплывешь: мама из-за малого не может выйти на работу, берет на дом заказы, шьет по ночам, а на лекарства, витамины и полноценное питание все равно не хватает.

Справедливости ради, стоит отметить, что отец категорически противился рождению сына. Он с самого начала доказывал матери, что глупо плодить «чернобыльских уродов», что это – непосильное бремя, которое он не хочет взваливать на свой горб. Мать же говорила, что один ребенок – это эгоист, а в будущем – сирота, которой и прислониться-то будет не к кому.

Что наследник определенно родится здоровеньким, красивым, похожим на отца. Тот только рукой махнул: «Нет ума – считай калека!», а через несколько месяцев Ольга Адамовна слегла с тяжелейшей формой гриппа. С тех пор их семейная жизнь поделилась надвое: до беды и после.

В девяносто шестом году Олежке потребовалось санаторно-курортное лечение. Таня отправилась к бабке и попросила у нее телефон отца.