Богомол Кадош

Богомол Кадош

Ана Гратесс

Сырая и затхлая комната. В ней оса-богомол, больше похожий на человека, и человек, больше похожий на насекомое. Они магуют, чертят круги на полу белым мелом и хотят чего-то нереального: выйти за пределы себя. Чтобы что? Чтобы сделать нечто красивое!Отборный или проходной психоделизм, а также абстракция, сюрреализм и абсурд.

Ана Гратесс

Богомол Кадош

Стань для них номер ноль, номер сумрак, номер ничего. Не значит твое слово здесь и десяти манерок, монеток, кожанок и прочего восхитительного скарба.

Промелькнули головы на синих подпитках, на водах мрачных, которые загажены унылыми настроениями. Разваливается голова постамента на многие кусочки и никому это не нужно.

Только ты поднимаешь эти ошметки былой радости и грустно плачешь над ними. Грустью окрашена твоя потеря, тревога, тренога стула, сидя на котором больше не видно солнца. Не улыбается с окошка оно.

Богомолья нога богу намыливает ранки, умывает свое тело красное, сбегает с прогулочного шага на быструю трусцу. Видно, с потолка падает крошащаяся штукатурка, скукоту тут же снимает как рукой.

Оса что-то нашептывает внезапно появившемуся гному, улыбается тому. Завязывается нечаянный разговор:

– Привет махаон стрельчатый, где твои окна?

– Привет парнишка. Окна съел урод любимый, объелся он мух и сдох внезапно.

– Дела топором мажут губы, как же они становятся красивы потом!

– Мне бы только глазком на это посмотреть, чего летать без дела.

И сделал парень круг из мела и глины. Оса подлетела чуть ближе и из воздуха выплыли знамена некоей организации, которую та никогда не видела в глаза.

– Что это за дерьмо, красавчик?

– Называется «Напёр». Как затор, только с двумя буквами налево.

Парень продолжал обустраивать новый круг. Внутрь него возложил вербену, кусочек коровьей кожи, самовар с плюшками и себя. Оса глядела на это действо, и решила чем-то помочь. Вот только чем?

– Чем я могу помочь тебе, краше изумруда и сердца лесного?

– Да хотя бы тем, что раскуришь кальян с апельсиновой корочкой.

Дело было просто. Кадош разомкнул колени, выгнув спину в угол равный квадрату и все это было лишь для того, чтобы плачь прошедшего еще проще захватил себя. Надо же кому-то колени обнимать?

– Свои дела для гремучих змей, поминание подобно некоторым помутнениям. Спина может быть гладкой как столешница, а может быть ничем не примечательным пеньком. – Сказал некто нечаянный.