Каннибалы

До сих пор, во всяком случае, как-то обходилось.

Штанины над фасонистыми ботиночками изменили угол. Он, видно, присел. Руки распахнули на мне куртку. Пушку свою он сунул себе под мышку, чтобы не мешала: я смотрел на длинный лунный блик на стволе. Руки его шарили по мне, порылись во внутреннем кармане. Вынырнули с бумажником. Щелкнула кнопочка.

– Мент, значит.

Видно, до сих пор он в этом сомневался. Видно, беспокоился: не другие ли братки подставу устроили. Ан нет, родная милиция. Удостоверение полетело на асфальт.

Опять мне стало досадно: знать бы, что налетим здесь на наркоту, привели бы с собой кавалерию, хрена бы они от нас ушли. Эх…

А потом он нашел в бумажнике еще что-то:

– Ишь.

– Что там? – нетерпеливый голос, еще один.

В ответ я услышал только тишину: видно, тот, первый молча поднял повыше бумажник, показал другому. Что еще за хрень? Не деньги же он мои показывает. Второй не сказал ничего. Но я опять услышал звук отдираемых репейников: тот, второй, приближался. Я заставил себя, плюхнувшись в луже как издыхающий тюлень, перевернуться на спину.

Железное ядро внутри перекатилось тоже, так что в глазах у меня блеснуло от боли. Но теперь я видел харю первого. Уши-пельмени, сбитый нос, неандертальский лоб. Бывший боксер. Он изучал фотку в моем бумажнике.

Голос его странно дрогнул:

– Малявка есть, значит.

Я вспомнил: фотка. Вот на что они смотрели. На лицо. Пухлый и лысый, крошечные изящные черты, как будто вырезанные и вылепленные на щекастой булке. Все младенцы нелепы.

Днем в управлении я поднял эту фотку с пола, сунул в бумажник, чтобы… да не важно. И к вечеру о ней совершенно забыл.

Но тут пушка из подмышки бывшего боксера снова перекочевала в лапу. Отверзлась щель рта:

– Так вот, это не из-за меня, это из-за тебя, дебила, малявка остается сиротой.

Шаги того, второго, зачавкали быстрее. Как будто быстрее закачался маятник, побежало последнее время, которое мне осталось в жизни.

Бывший боксер вытянул руку с пушкой. В темноте его кожаная куртка казалась обмазанной черной икрой.

Я глядел и глядел на его харю. На маленькие глазки под низковатым лбом. На расплющенные уши. И это моя смерть?

– Уяснил?

Заминка длилась несколько секунд. Этого хватило. Я засек быстрое черное движение на самом краю моего глаза: взметнулся черный рукав. Затем в мозгу отпечаталась картинка: две фигуры. Одна в куртке, другая в пальто, складном, по фигуре. Некстати вспомнилось что-то школьное: человек в футляре.