Небесный пекарь

Сегодня я сбегу немного раньше, потому что мне нужно снова непременно увидеть тебя, а если вдруг ты не придешь на свое обычное место, то найти.

Я шел по тихому городку, сплошь состоящему из новеньких, невысоких зданий, полностью готовых, с еще блестящей на них краской, точно оставленных подсыхать старательным ребенком. Райончик этот, примостившийся между двумя поросшими лесом холмами, был идеален для жизни, но напрочь ее лишен, пуст, как бывает пуста декорация завершенного фильма. Подобие жизни можно было наблюдать здесь только по утрам и вечерам, когда люди шли через этот район по своим делам.

И я бы принял его за выдумку, если бы не видел собственными глазами всякий раз, когда спускался по Уклону. Это узенькое, по-средневековому мощеное брусчаткой ущелье, над которым нависали укутанные сеткой дома-прокаженные, прорывалось неожиданно посредине в уютную, также ныряющую вниз и за поворот улочку, блестевшую праздничными огоньками новой, свежепокрашенной в красный и желтый маленькой гостиницы. Все подоконники ее были украшены еловыми ветвями, щедро припорошенными искусственным снегом, но ни в одном окне не горел свет. Я вообще не помнил, въезжал ли сюда кто-то когда-либо. За гостиницей пряталась еще вереница таких же пряничных домиков, дальше было раздорожье: одна узкая улица, еще со следами песка и прочего строительного мусора, вела мимо пустых зарешеченных витрин будущих банков и аптек к лубочно пузатой церквушке. Другая же, обнаруживая несколько дорогих особняков, окруженных садиками, и какой-то домик-замок с разноуровневыми переходами, внезапно обрывала это леденцовое царство на грязном пустыре, с жирной, разъезженной грузовиками грязью. Там были свалены бетонные плиты и ненужные больше размытые дождем кучи песка. Дальше, за этими странными барханами, стоял дом с ирисами, который я мысленно так называл из-за барельефа в виде семи тонких, болезненного вида цветков на фронтоне, прямо над входом. Он был тут, видимо, еще до всех прочих. А за ним уже шептались тёмной тяжелой зеленью деревца, росшие у подножия двух холмов; под сенью этих зарослей можно было вскарабкаться наверх. «В низине селиться плохо – комарье, болотный воздух», – вспомнились некстати неодобрительные слова, брошенные местной торговкой.

Мне повезло, я сразу заметил ее на площади недалеко от Дома с ирисами: она стояла рядом с уличными музыкантами, протягивая перед собой шляпу и предлагая каждому проходящему вознаградить их за нехитрую затею.