Образ

Говорят, что мольберт позволяет тонко заметить недочеты в работе, но я продвинулась еще дальше: частенько использую эту многофункциональную подставку в качестве вешалки для вещей. Теперь даже непривычно видеть на мольберте холст.

На коленях примостился мастихин: им обычно снимают излишки краски, но я же хочу сделать мазки более объёмными, а именно – сделать прическу такой же фактурной. Во сне я очень хотела погладить его лохматую шевелюру.

Лёгкий свет плавно ложится на мольберт, уличная какофония просачивается через приоткрытое окно.

Мой сон не был наполнен заумным сюжетом, он увлёк меня своим героем. Мы бездумно брели по пустому скверу, пока небо насыщалось рассветом. Розовые облака громоздились друг на друга, осенняя свежесть сплетала наши замёрзшие пальцы. Он был выше меня примерно на полголовы, его взлохмаченные каштановые волосы трепал ветер, а серые глаза постоянно смотрели куда-то вперёд, но никак не на меня. Время от времени он, как бы невзначай, притягивал за руку к себе и крепко сжимал меня в объятиях. Мы всё время молчали – не хотелось нарушать идиллию.

В жизни я его не знала, моя память упорно отказывалась сотрудничать.

Мысли унеслись настолько далеко, что я и не заметила, как долго расфокусировано гляжу на монстеру, неловко устроившуюся в углу, рядом с окном.

Зря я повернулась к окну: рабочий стол чуть ли не визжал, призывая меня к благоразумию и спасательной уборке. Не заправленная кровать давно смирилась с тщетностью уговоров, поэтому выжидала вечера, когда я снова обращусь к ней.

Живот сдавило от голода. Наверное, время близится к обеденному. Поворачиваюсь к полотну и откладываю кисть.

Он все так же отводит взгляд куда-то в сторону, стоя вполоборота и выставляя напоказ мягкую скулу, покрытую еле заметным румянцем. Я никогда не любила рисовать одежду, поэтому его чёрный свитер обрезается чуть ниже плеч. Тёплый серо-изумрудный фон подсвечивает пестроту серебряных глаз. Уголок губ сгибается в мирной улыбке.

***

«Мы выступаем в «Церкви». 18:00. Я жду тебя.»

Закатываю глаза и кладу телефон экраном в стол.

Намёки – удобная вещь, если окружающие способны их понимать. Адам такой чертой похвастаться не может: я вторую неделю отвергаю (игнорирую) его предложения встречи «сверх нормы», но он не сдаётся.

Достаю из холодильника молоко и принимаюсь варить овсянку.

Мы с Адамом обедаем каждую пятницу в кофейне в центре города. Точнее, он берёт себе по два, а то и три сэндвича, а я ем венские вафли с фруктами.