Принцип Рудры. Фантастико-приключенческий роман

Голос прозвучал сочно и густо, удачно вписавшись в созвучие шумов пробуждающегося мира.

– Чем занята гордость красной профессуры? – шутливо спросил он, – Прошу информданных для другоцветной части землян, отставшей в развитии от белого человека.

– Горой Катики, – обрадованно улыбнулся шутке «гордость красной профессуры», – Это означает: мы обойдём остров с юга кругом и можно будет рассмотреть его с моря почти весь. «Хамсин» идёт путём Хейердала.

– Поздравляю! В таком случае у тебя двойной праздник, уважаемый профессор Василич Расейский.

На лекциях по истории ты сможешь приводить неоспоримые свидетельства очевидца. По сему поводу прошу принять подарок.

Загорелый товарищ «бледнолицего профессора» вынул из кармана шерстяной куртки горсть сверкнувших желтым огнём украшений, оказавшихся принадлежностями парадной морской фуражки, прицепил их к кепи и торжественно вручил собеседнику.

– Спасибо, Франсуа. Видно, ты ночь не спал, добывая это золото, – отреагировал на сюрприз профессор, – Ты настоящий друг.

Благодаря такому бесценному подарку дружба Марселя с моим городом, несколько ослабевшая за последнее тысячелетие, вновь поднимется на ранее достигнутые высоты.

Чёрные усы Франсуа, спускающиеся на подбородок на манер казачьих, затрепетали; маленькие, спрятанные в пухлых коричневых щеках, глазки окружила лучистая сеть тонких морщин.

– Не утверждаете ли вы тем самым, дорогой профессор, что общественность моего родного Марселя менее готова к предстоящим береговым испытаниям, чем научная элита вашего родного Воронежа?

– Не утверждаю.

Но предлагаю больше внимания уделить расстилающемуся виду. Такое дважды в одной биографии не повторяется.

– Интересно вы привыкли выражаться, учёные люди. «Дважды повториться не может…» А вот единожды такое может повториться?

Не ожидая ответа, Франсуа весело захохотал, прикрепив к кепи товарища ещё один отличительный знак настоящего морского волка.

Тем временем отлив обнажил мокрые острые камни, часто рассыпанные под обрывистым берегом, и тот стал казаться гигантской пастью, истекающей пеной бешенства при виде заморских гостей.

Взгляд невольно поднимался к небу в поисках верхней челюсти чудовища, готового проглотить не один лайнер.

После недолгого молчания обретя серьёзность, Франсуа задумчиво сказал:

– Мне трудно произносить русские имена. Тайменев Николай Василич.., – «ич» Франсуа произнес очень мягко, с шипением, – Так правильно? И ещё труднее мне быть хоть чуточку официальным.