Белая ель

Я смогу жить, смогу сражаться, но мир для меня погаснет.

Она все еще не понимала, только сердце билось часто-часто. Миклош опустился на колено и склонил голову:

– Каков будет приговор?

– Приговор? – пролепетала племянница короля. – Какой приговор?

– Рафаэла отдаст мне свою руку, – рыцарь резко поднял голову, в темных глазах сверкнули золотые искры, – и сердце?

Девушка вздрогнула, лунный свет разбился о шитую золотом перевязь любимого. Из раскрытых окон донеслись звуки лютни – пришел менестрель, тот самый, что пел о любви, победившей саму смерть.

– Одно слово, – потребовал ответа Миклош, – только одно. Да или нет?

– Не здесь, – Рафаэла, поразившись собственной смелости, схватила чужую руку, горячую и сильную, – не здесь. Идем.

Они почти бежали через белую от ночных маков поляну, а вокруг плясали светлячки, а может, это были звезды? Миклош молчал, но, когда девушка споткнулась, подхватил ее на руки.

– Куда? – спросил алат, и агарийка, не в силах разлепить губы, махнула рукой.

Вперед, туда, где заросли были всего гуще, но сквозь них упрямо светила вечерняя звезда.

– Голубка, – шептал Миклош, – белая голубка с зелеными глазами… Моя голубка…

Поляна кончилась, над ними сомкнулись усыпанные невидимыми в темноте колокольчиками ветки, пылающие щеки остудила роса. Сюда музыка не доносилось, но где-то рядом заливался соловей.

– Куда? – повторял Миклош, и Рафаэла, все еще не в силах говорить, показывала.

Заросли барбариса, поляна уже увядших примул, форелевый ручей, живая изгородь, старая акация… Девушка тронула гостя за плечо, не находя нужных слов.

– Это здесь? То, что ты хочешь мне показать?

Это здесь, но как рассказать о повязанной ночью ленте, засыпанном колодце, алой бабочке, предсказавшей счастье?

– Сударь…

– Да?

– Это… это очень старое место. Раньше тут было… были…

– Сюда приходили спутники Прежних? – в голосе Миклоша не было удивления, напротив… – В Алате много таких мест – Ве?шани, Ра?дица, Са?каци…

– Они и сейчас здесь.

 – Она не будет иметь тайн, нет, не от супруга – от любимого, единственного, бесценного. – Миклош, я люблю тебя, только тебя и навсегда. Я умру за тебя, я… Ты – моя жизнь, я не верила… Не понимала…

– И я не понимал, – рыцарь сжал ее руку до боли, – не знаю, тут ли те, кто помнит, но кровью своей клянусь: ты будешь со мной счастлива! И будь я проклят во веки веков, если я тебя обману.

– Миклош… Я не предам тебя, никогда не предам.