Кто откроет эту дверь?

Огурец, – озвучиваю я, то, что вижу через её плечо.

– Овощи, хлеб и вино? – поворачивается ко мне Аня, и я морщусь.

Зачем она всё это читает? Неужели она не понимает, что всё давным-давно пошло не так, как написано? И никакого выхода не предвидится?

– Яйца. Колбаса. Огурец, – повторяю я. – И никакой пастилы.

– Но тарелки у тебя всё равно маленькие, – Аня оставляет за собой последнее слово.

На улице жарко. Гуляющий по квартире сквозняк распахивает дверь спальни.

Аня зачем-то закрывается одеялом и долго, не мигая, смотрит в коридор – на закрытую дверь, выходящую туда.

– Почему ты не уйдёшь? – спрашивает она, и то, что я слышу в её голосе, мне не нравится. – Почему ты не уйдёшь?! – повторяет она громче. – Ты что – самый глупый брат? Ты остался один. Все плюнули и ушли. Никто не придёт, – Аня уже кричит. – Никто не придёт, ты понимаешь это! Никто не откроет твою долбанную дверь. Никто! Так что, ты будешь сидеть здесь вечно? В маленькой вонючей квартире, в ожидании непонятно чего?! Я же вижу, что тебе всё осточертело, – она резко вскакивает с кровати и начинает одеваться.

Я лежу и смотрю в потолок.

– Или тебе нравится всё это? Сидеть сычом, глядя, как меняется мир, не старея, не взрослея, никуда не двигаясь?

Я могу ей ответить, что есть два вида старости – физическая и иная, но я молчу и смотрю в полоток.

– Нравится или нет?! – Аня, уже полностью одетая, нависает надо мной. Я отвожу взгляд в сторону.

Она резко дёргает меня за руку, так, что я чуть было, не лечу с кровати.

– Пошли! – кидает она в меня мою одежду. – Одевайся и пошли отсюда. Навсегда. Дойдём до вокзала и уедем. Вдвоём. Давай! Ну же! Пожалуйста, – добавляет она шёпотом.

Я молча скидываю с груди ком одежды.

Кеды выбивают ритм по ступеням.

Аня возвращается через неделю.

Врывается в квартиру в начале второго ночи, и я сразу же начинаю жалеть о том, что когда-то отдал ей комплект ключей.

Во-первых, в её руках топор, а, как известно, это не может значить ничего хорошего.

Во-вторых, от неё сильно пахнет спиртным. Слишком сильно, учитывая её лилипутскую комплекцию.

– Ты её любишь? – кричит Аня и замахивается топором. Я делаю шаг назад, но даже не пытаюсь выхватить оружие из её рук.

Ведь оно нацелено не на меня.

БАМЦ! – лезвие врезается в дверь.

Я стою и наблюдаю – минут десять, не меньше – как Аня с неимоверной силой колотит тонкую деревянную дверь топором.