Последний дракон

По большей части Пшик изо всех сил старался придерживаться верного пути, но этот путь, казалось, совсем не помогает оплачивать счета, даже несмотря на его собственные три работы и матушкины смены в клинике Пети-Бато и Слайделл Мемориал.

Однако перемены были уже не за горами, ведь Пшику предоставилась неожиданная возможность. Этим летним вечером, под кровососущей пеленой комарья над болотным мраком и дозором из кипарисов на берегах Хани-Айленда, Пшик заключит сделку, и тогда они с матушкой смогут немного освободиться от внимания Ридженса Хука, который в ухаживаниях за Элоди Моро только наращивал обороты.

Не проходило, казалось, и дня, чтобы он не заявился к двери Моро с очередным дерьмовым предлогом, за каким чертом его занесло по разбитой дороге в самую ее задницу:

«Жалоба на шум».

«Прогул занятий».

«Нарушение общественного порядка».

Господи, да хоть переход улицы в неположенном месте – Хук бы и это откопал. Всегда с бутылкой игристого вина, облепленной хладоэлементами в сумке-холодильнике своего «шевроле».

Блаш. Матушкино любимое. И лишь вопрос времени, когда Ридженс наконец шагнет на порог, а там единственной преградой останется москитная сетка. А стремительный галоп такого человека, как Хук, москитной сеткой не остановить. Пшик знал, что матушка так и не прониклась симпатией к констеблю; однако ночи на болотах долгие, а пока Ридженс Хук метил всю территорию, остальные псы держались подальше.

«Ридженс мог бы нас обеспечить, дорогой, – одним вечером сказала Пшику Элоди, едва живая после длинной смены в клинике.

 – И мог бы тебя приструнить. Господь свидетель, я-то не могу».

Пшик понимал, что матушка, должно быть, смертельно устала и совсем уж упала духом – может, ухаживала за любимым пациентом в его последние часы на этой земле, – чтобы вообще заговорить о том, что Хук для нее вариант. Пшик понимал, что единственной причиной, по которой Элоди Моро способна впустить на порог столь первосортного мудака, было остановить его, Пшика, криминальный галоп, а потому чувствовал ответственность.

Иногда Пшику снилось, как Ридженс Хук обнимал его матушку, с поцелуями и прочим, и тогда он просыпался в холодном поту, не имеющем никакого отношения к болотной духоте.

Так что Пшик в сотый, наверное, раз поклялся взяться за ум: поклялся со всем пылом и, надо отдать ему должное, в то время считал свои слова сущей правдой. Однако в силу возраста был склонен ошибаться. И спустя всего лишь неделю Пшик вернулся к прогулам.