Венеция

Вот повезло-то!

И они обменялись товарами.

– А знаете, – сказал на прощанье владелец шаров, – вы мне понравились. Забирайте всю партию. Про запас. Жизнь длинная. Чтобы у вас всегда была крыша над головой.

Бутафорин взял огромный надувной букет и взлетел на седьмое небо. Жильем он теперь обеспечен! Да еще каким! Маркиз! Осталось завести хозяйку и одежду! Ну, с хозяйкой проблем не будет: любая теперь сочтет за честь. А спрашивается: зачем одежда, если завелась хозяйка?!

Венеция. Море в граните и гипсе.

Архитектура. Барокко. Мосты и мосточки. Каналы и гондолы. Голуби и чайки. Без 20-минут закат. Бриз теплый и влажный. Запах водорослей. Запах острых приправ из ближайшей харчевни. Праздная публика лениво прогуливается. Площадь Дружбы. Голый и голодный Петр Петрович на нее вышел.

Он только что съел пирожок, выменянный им у мальчишки за три воздушных замка. Но не насытился он. И взгляд его был печален. Но, как говорится, глаза грустят, а руки делают. Одна рука Петра Петровича сжимала остаток замков, а другая – нечто менее воздушное, однако не менее существенное для человека.

Не воздухом единым!

– Смотрите, какой оригинальный костюм! – воскликнул женский голос. И к Бутафорину подошла компания ряженых молодых людей. – Какой оригинальный образ! – сказала девушка, одетая одалиской.

– Не нахожу ничего оригинального! – заметил парень в костюме центуриона. – Голый мужик с шариками и всё тут!

– В том-то и шарм, что с шариками. Это как раз все и решает. Это как шкиперка.

Вроде и нет бороды, и тем не менее она есть. Это напоминает мне дикого воина с развевающимися павлиньими перьями над головой. Это костюм, но костюм слегка отстраненный.

Пока одалиска проявляла себя как модистка, откуда ни возьмись, налетели безумные осы. У них было свое мнение насчет воздушных шаров. Они приняли шары за цветы, а себя они давно воображали пчелами. С целью опылять, опылять и еще раз опылять рой тигровых пуль врезался в букет. Мини-взрыв. Нет, два мини-взрыва. Один – надувного жилья.

Другой – хохота компании. – Ну, что ты теперь скажешь о его костюме, Моника? – Действительно, теперь его платье – банальнее не бывает… Хотя постойте, постойте-ка…

Бутафорин от неожиданности и огорчения поник руками. Какая наглость со стороны иностранных ос! Правая рука Петра Петровича опустилась с нитками, уже не связывающими его с мечтой о доме. А левая – всего на мгновенье, в общем, так сказать, порыве забыв о своей роли фигового листа.