Больное сердце

Больное сердце

Андрей Буторин

У тебя больное сердце, а ты назло отцу прыгаешь с парашютом? Глупее не придумать, даже если тебе двадцать два, и ты хочешь быть самим собой. Увы, собой уже не получится. Сердце-то не железное!.. Ну да, оно теперь из сверхпрочных сплавов двадцать третьего века, ведь и там нашелся бунтарь с больным сердцем, прыгнувший с парашютом. И сердце у вас уже одно на двоих. Как и само тело. А далекое будущее стало реальностью, в которой придется не только жить дальше, но и бороться за жизнь – и не только свою.

Андрей Буторин

Больное сердце

Глава первая

Тимон решил прыгнуть с парашютом назло отцу. В двадцать два года это звучало смешно, а потому он злился еще больше. Но повернуть назад сейчас, когда он приехал на аэродром, казалось совсем уж верхом позора. Это значило бы сдаться, признать, что он немощный урод, и доживать остаток жизни, держась за папину ручку. «Папа, а можно мне шоколадку? А вон ту машинку? А порулить?..»

Шоколадку папа наверняка разрешит, машинку тоже – любую, какая понравится, но обязательно с личным водителем, потому что рулить самому для сердца очень опасно. Для его долбаного больного сердца! Опасно, как и занятие спортом – да что там спортом, простой физкультурой; как и поднятие чего-либо тяжелее сумки с учебниками; как и вечеринки с друзьями – ведь там обязательно будут сигареты, спиртное… Порок сердца – что вы хотите! Папа ведь желает только добра. Папе ведь для тебя, Тимофей, ничего не жалко – тем более он у тебя не продавец в автосалоне, а сам Юрий Краселин – генеральный директор банковского холдинга. Вот только папе, видишь ли, жалко тебя самого, а потому тебе ничего и нельзя. На всякий случай – вообще ничего. Кроме шоколадки. Даже того, что больного сердца вообще не касается. Например, учиться, где сам Тимон хочет. Поскольку дорожка у него одна – в папин холдинг, а это значит: зубри экономику, банковское дело, финансовый менеджмент. Но это Тимофей, стиснув зубы, вытерпел. А вот то, что у него, оказывается, не может быть и личной жизни… Звездец!

Эта позорная сцена долго теперь будет стоять перед глазами. Ворвавшийся к нему в спальню отец, вспыхнувший свет, визжащая Таша, натягивающая на себя одеяло, которое тотчас полетело в сторону под отцовский рев: «Вон отсюда, шлюха!» И сам он, потерявший дар речи, закрывающий ладонями мужское достоинство. Достоинство!.. Растерял он в тот момент последние его остатки. Не защитил девушку, не вступился, даже не пикнул.