Соловецкие орнаменты

Поначалу это не так заметно, но если освободить взор, крепко зажмурить глаза, а потом раскрыть резко и постараться увидеть всё «первым» взглядом, незамутнённым, настоящим, то каким же дивом кажутся эти стены, цветом напоминающие тлеющие в белом пепле уголь. Вот ярким пурпуром взялась крыша Троицко-Зосимо-Савватиевского собора, зазвенела жарко кирпичная кладка, и перед тобой вдали встаёт огненная крепость.

Пролетел торопыга-воробей мимо Белой башни, мимо Южной башни, сел на деревянный парапет у Святого озера. Неуютно.

Чайки всюду. Полетел дальше, покуда жив. Пронеслись стороной Никольские ворота у Северной башни, огромной, вкруг которой начинается глубокий ров, опоясывающий всю «корму» монастырской корабля-крепости.

Айда, брат воробей, покажи мне посёлок!

На, говорит, смотри.

А что и смотреть-то… К югу, по ту сторону озера, позади нас, остались и сельпо, и кафе, и сувенирные палатки, и школа, и музеев несколько. Да там и бараки стоят. Те самые. Не все сохранились, правда, но всё ж таки. Всё тут один большой музей.

Ходи да наблюдай, присмотрись только.

А по нашу сторону почта да школа ремёсел, да дома жилые, да… всё то же самое, что и к югу.

Погоди, брат воробей! Да как же это? Да что же это?

Сел торопыга-воробей у часовенки на развилке, что за посёлком. Хорошая такая часовенка, почти новая. Над входом – резной Спас. А на самом конике – точёное распятие. И вся кровля – узорчатая, словно волнушки текут в сторону. Смотрю – вода из-под часовенки бежит, по камням перекатывается, бурлит.

Что это, спрашиваю.

Крестиленка, отвечает брат воробей. Видишь, откуда вода бежит?

Ан и правда. Вон и родник за часовенкой, а вода под ней идёт и в сторону Святого озера уходит.

Никогда такого не видел раньше. Чего люди не придумают.

Я встал на колени, зачерпнул ладонями воды из ручья и выпил. Холодная, чистая! Умыл лицо и утёрся лёгкой своей шапочкой. Воробей вспорхнул вдруг и юркнул в сторону озера. Я следом пустился. У самого берега сели. В небе пасмурно и тихо.

Ветра нет, и в озёрной глади стоит отражение монастырской крепости. Вот рябь пошла, и отражённая обитель словно за туманом скрылась, исчезла.

Откуда ни возьмись – старичок. Стоптанные башмаки, на носу круглые очки, и куртка странная такая: то ли сюртук докторский, то ли пиджак длинный. Стоит, на палочку опирается.

Нездешний, шепчет мне на ухо брат воробей.

– Соловки – это вам не Валаам, – сказал старичок вдруг.

– В каком смысле? – спросили мы с воробьём.