Потом может не настать

Даже навещать мать не было в моих планах. Она осталась в тесной однушке с бумажными обоями и с треснутым плафоном в прихожей. Отец умотал на севера? за длинным рублем, когда мне было три, там и остался. Мать его не искала – невелика потеря, пил и ее поколачивал. Работала она на «валяльке» учетчицей, вечно уставшая и злая.

Моим воспитанием занимались школа да улица. Рос, как сорняк придорожный. Если бы не периодические росписи моего чресла широким ремнем (все, что осталось от отца), я бы прямиком после восьмого угодил на фабрику.

Мать постоянно пугала ею. До сих пор слышу ее сиплый, будто простуженный голос: «Будешь двояки носить, пойдешь валяльщиком шерсть шелудивую в кислоте мочить. К тридцати годам выкашляешь бронхи, а еще через пяток, в лучшем случае, если курить не будешь, за ними полетят и легкие».

Так вот, я поступил в «Плешку», жизнь удалась. Немного расслабился, и судьба меня тут же лягнула. За прогулы и низкую успеваемость пробкой вылетел из вуза на Родину. Вернулся побитой собакой, устроился на лесопилку.

Там платили меньше, чем на фабрике, зато бронхи до сих пор при мне.

На распиле пристрастился к картишкам, к спиртному уже в столице успел. Со своей феноменальной памятью я без труда обыгрывал коллег по цеху и даже временами поддавался, чтобы меня не слали лесом. В карманах завелись деньжата, а вместе с ними и понты. Купил старенький, но еще годный 124-й мерс. Катал Ритку в соседнее село в клуб. Скоро перестал ходить на работу и только кочевал на железном коне от лесопилки к бане, оттуда в фабричные подвалы, затем в котельную, иногда на блатхату к Чеху.

За день я объезжал все злачные места, где играли на монету. Уже и думать забыл про Москву, какую-то там «Плешку» – флэшку. Оказалось, и в Полоцком можно жизни радоваться. Вот только мать все ныла и талдычила, надо мне, дескать, из этой дыры выбираться. Я как бы обещал ей, но без серьезных намерений, тянул, придумывал отговорки.

И все же выбрался, вернее, меня выбрали осенним призывом в мотострелки.

Где верой, где правдой отслужил положенное и вернулся. Ритка к тому моменту уже полгода как обрубила каналы связи. Узнал от Костяна, что спуталась она с комерсом из Овдеевки. Соха имел несколько торговых точек, заготавливал древесину и браконьерничал. Разъезжал на гелике, ходил в почете.

Я по дурости поехал к нему разборки чинить, еще напился к тому же. Стыдно вспоминать. Меня отлупили как следует, унизили и пинками выгнали взашей. К тому же колеса прокололи.