Театр и жизнь. Записки старой провинциальной актрисы

Поэтому, когда в ЗАГСе их попросили назвать имя ребенка, папа напрягся и выдавил:

– Вроде какой-то цветочек!

Стали вспоминать цветочки:

– Роза?

– Да нет…

– Лилия?

– Не похоже…

– Маргаритка?

– Вот! Вот оно, точно! Маргаритка!

Так меня и записали в метрике: «Маргарита». А Тамарой потом назвали мою младшую сестру.

Итак – родилась я в первый день весны и названа была тоже Маргариткой, первым весенним цветком. А так как я была девочкой доброй, милой и хорошенькой, то взрослые, видя меня, пели песенку: «Маргариточка, цветочек, рано в поле расцвела».

Смешно?

2 ноября 2014

Усилиями родителей я быстро крепла. После Пасхи мамочка отвезла меня на природу в Смолеговицы в пяти километрах от станции Молосковицы, находящейся в 100 км от Ленинграда, где в детстве и она вылечилась от болезни легких и где она прожила до одиннадцати лет у добрых бездетных супругов, довольно молодых.

Как и мамочка, в детстве я росла на козьем молоке и чаях из трав, которые приготавливала моя «бабушка» (которой к тому времени было едва сорок лет – ведь мамочка родила меня в девятнадцать лет).

И в результате к полугоду мне все давали год и удивлялись тому, что я до сих пор не хожу. «Бабушка» же и «дедушка» (мамочка нежно называла их «тетенькой» и «дяденькой») стали для нас беспредельно любимыми и родными людьми. Они были ингерманландцы – не просто глубоко, а абсолютно верующие люди, на чем взрастили и мамочку.

Какое счастье, что Господь, посетив их, тем самым вошел и в нашу жизнь, в жизнь мою, моих сестер и братика! Конечно, я, как и все мы дети, очень боялась, что «Боженька» накажет меня за проступки, но сколько я себя помню, я никогда не относилась к этому как к наказанию жестокому, т.

е. жесткому, и всегда умоляла, как может только ребенок, чтоб не наказывал меня (иногда со слезами) и была просто потрясена тем, что родители даже смеялись над моими страхами – я же воспринимала это так, что Боженька меня услышал и помог.

А бояться было чему. Дело в том, что у отца была «метода» за проступки устраивать порку.

А происходило это так:

– Снимай штаны! – говорил он, а сам в это время вытягивал ремень из своих матросских «клешей».

Он был высокий, стройный, красивый, даже очень – это была одна из причин, почему мамочка (как она признавалась) вышла за него замуж. «Хоть дети красивыми будут», думала она, считая себя некрасивой, что было абсолютной неправдой, и отец любил ее до последнего мгновения земной жизни.