Ожидание заката

Был Валик, Валька, а стал – Валентин Васильевич. Вон оно как. Это судьба.

Рок, так сказать.

Толик, пробираясь через кусты, сосредоточенно размышлял над странной эволюцией человеческих имен. Себя, разумеется, он выделял из серой массы своих знакомых. Уже почти пятьдесят лет, а он все Толик. Не Толян и не Толька. Правда, и не Анатолий. Что правда, то правда. Когда надо, Толик умел быть самокритичным. Но Толик – это же все-таки о чем-то говорит?

По образованию Толик – учетчик. «Немного отошел от профессии» – небрежно сообщает он тем, кто интересуется его заслугами – «аспирантура, магистратура, форумы, то, се… уже все забыл».

Правда, со временем любопытствующих все меньше и меньше. Почти не осталось друзей, знакомых. Многие поумирали, другие уехали куда-то… В поселке полно новых жителей, приезжают, как будто на дачу – девки, выпивка, музыка… Старых знакомых раз, два…три. И все.

Когда Украина стала незалежной и комбинат в поселке закрыли, Толик остался без работы. Куда идти? Домой? А дома злая жена.

Через месяц жизни не стало. Что, Толик не искал работы? Искал, конечно, еще как! А кому он, спрашивается, нужен? Он же человек умственного труда, интеллигенция. Что, разве пойдет такой, как он на стройку к новым русским шабашить? Нет конечно. Во-первых сам не пойдет, потому что не его это, а во-вторых…

Во-вторых, «Нахрена мне такой доходяга?» – спросил тогда еще живого Гришку Болдыря, друга детства, мордатый работодатель о Толике. Ну да, похвастаться силой Ивана Поддубного Толик не мог.

Так оно и пошло-поехало. Вниз. По наклонной. А теперь и дома-то нет.

«Потому еще, конечно, Толик, что некому называть-то иначе», – признавался Толик сам себе.

Если б не Константин Михалыч, все могло быть гораздо хуже. Когда это дело после перестройки пошло на нет, дом отдыха тоже потихоньку стал сдавать. Контора, под которой он числился, приказала долго жить – и все. Одно время дом вообще был заброшенный. Потом что-то там ожило, приезжали какие-то на машинах, туда-сюда, заработало.

Потом затихло. Потом опять ожило. Потом опять затихло.

Потом посадили какого-то вредного сторожа. Тот не то, что поговорить, так не разрешал даже через территорию пройти – срезать. А там уголок всего – двадцать метров с краю. Если не знать, так не догадаешься никогда. Не пускает, и все тут. Из-за него обходить четыре километра! А дом-то пустой. Не клиентов, ни хозяев! А тот, чуть что, кричит: Стреляю!

Так и обходили.