Литлабиринты

И вот, когда мы разговорились с ним в гостиничном люксе, вдруг выяснилось, что мы чуть ли не земляки да ещё и в квадрате: столичный писатель когда-то жил и работал в Хакасии, где я тоже прожил почти двадцать лет, а дед и отец Залыгина, оказывается, родом с Тамбовщины… Ну и как-то так само собою вышло-получилось, что в итоге главный редактор «Нового мира» увёз с собой в Москву папочку с тремя моими рассказами.

Понятно, что какое-то время я ходил по улицам Тамбова, подпрыгивая и потирая ладони в предвкушении литературного триумфа.

Для местных читателей и, тем более, сочинителей я был всего лишь журналистом, в лучшем случае, – литературным критиком, так как строчил на их нетленки рецензии в местной печати. А то, что прозу я уже писал и публиковал (пусть пока в газетах) почти два десятка лет, и мой рассказ уже чуть было не появился в журнале «Москва» (о чём у нас речь впереди) – об этом никто не знал и знать не хотел.

Короче, ходил я, напыжившись, по чернозёмным тротуарам, пока не получил очередной конверт из редакции «Нового мира» с фирменным бланком внутри: «С.

 П. Залыгин прочитал Ваши рассказы и передал их нам в отдел прозы. Ваши рассказы в отделе прозы прочитали и обсудили. Вынуждены Вас огорчить, т. к. напечатать их мы не можем…» И далее как бы извинительные подробности: конкурс у них большой, рукописей много, отбор «весьма жёсткий»…

Я огорчился, обиделся и объявил бойкот «Новому миру». О чём, разумеется, ни редакция, ни, тем более, Залыгин знать не знали и ведать не ведали.

Жили себе спокойно, продолжали публиковать  литературные шедевры, прошедшие «весьма жёсткий» отбор (если кто-нибудь почует здесь иронию – я не виноват!), пока летом 1991-го не получили очередной пакет от меня с двумя рассказами – «Осада» и «Четвёртая охота». Да, продержался я ровно три года. Но уж больно хотелось попасть-пробиться сразу в дамки. А тут и повод: написались-родились на свет из-под моего пера (точнее для тех лет – из-под шарика пластмассовой ручки) несколько совершенно новых во всех смыслах рассказов в русле жёсткой прозы, они уже, можно сказать, с триумфом прошли в областных газетах, были приняты к печати в один новый толстый журнал (который, увы, на втором номере застрял). И вот бедной и бессменной даме из отдела прозы «Нового мира», носившей титул «старший редактор» (фамилию трепать не будем), после трёхлетнего перерыва вновь пришлось отвечать настырному провинциальному непризнанному гению.