Немецкая мечта

От матери – губы бантиком, совсем не мужские губы, миндалевидный разрез глаз, чёрные широкие брови и роскошные ресницы, на зависть девчонкам. Отец некрасив – мать красива, а я – похож на отца, но красив – в мать. Впрочем, внешность – это последнее, что волнует меня.

Отец неловко подхватывает два чемодана.

– Идём, сын.

– Погодите, щас, покурю, – демонстративно достаю пачку «Marlboro», закуриваю. Знаю, что родителям до сих пор неприятно то, что я курю. Ничего, пусть привыкают. Отец раздражённо машет рукой, отгоняя сигаретный дым, отворачивается.

Мать зло прищуривается. Хочет что-то гадкое сказать.

– Вот именно сейчас тебе приспичило закурить! – о, ну конечно, как я и думал. – Именно сейчас, когда нам надо найти свою стойку регистрации, пройти контроль… Марк, пойми, мы вылетаем за гра-ни-цу, может случиться всякая неожиданность, лучше поторопиться.

– Вот сейчас докурю – и пойдём, – выпускаю длинную струю дыма, смотрю на мать, также недобро щурясь.

Мамаша ждёт, переминаясь с ноги на ногу, тяжёлая спортивная сумка оттягивает ей руку.

Бросаю окурок в урну, закидываю за спину рюкзак, подхватываю два чемодана.

– Всё. Вот теперь идём.

Прежде, чем войти в здание международного аэропорта, оглядываюсь: серое небо, переполненная урна, мусор, лужи, серые люди, снующие, как крысы… Ненавижу эту серость! Я смачно плюю на восток.

– Клянусь, что не вернусь сюда ни-ко-гда! Счастливо оставаться! Leben Sie wohl!

II

Мамаша зря волновалась – мы всё успели, и у нас даже осталось немного времени побродить в зоне Duty Free.

Да уж… Для меня с детства жизнь в России ассоциировалась с голодом. Когда я был совсем маленький – исчез шоколад. Помню, когда мы приехали из нашего Новосибирского Академгородка в Москву, мне тогда исполнилось лет десять, и я увидел настоящий шоколад, в заманчивых разноцветных обёртках, лежащий на прилавках в свободном доступе, я завопил в состоянии страшного возбуждения:

– Мама! Посмотри! Шо-ко-лад-ки! И их можно просто так взять – и купить!

На нас стали оборачиваться.

Но я ничего не видел, кроме вожделенного шоколада. Мамаше было неудобно, она смущённо озиралась и старалась оттащить меня от прилавка, повторяя:

– Ты что – дикий?

Сейчас уже неважно – купила она мне тогда шоколадку или нет, мой эмоциональный шок от того, что где-то есть, а у нас, бедных, нет, остался навсегда.