Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939

Весь взвод закричал: «Младшого убило!» И рванул к нему. Но он вскочил, крикнул: «Я живой! За мной!» Солдатский порыв превратился в атаку. Дом был взят.

Младший лейтенант Иван Евенко в долгих и изнурительных боях за Бреслау успел несколько дней покомандовать и ротой, приняв ее после выбытия из строя своего непосредственного начальника. При штурме очередного дома и сам нарвался на взрыв упавшей мины, когда бежал на помощь раненому соседу – тоже ротному командиру. Получил сразу восемь осколков, два из которых в левой руке носил до конца своих дней. День Победы встретил в госпитале. Демобилизовавшись из армии, он остался на жительстве в белорусском Полесье – в деревне Бродница в Ивановском районе, который соседствует с моим Дрогичинским. Еще будучи на службе, но уже в Бресте, он пришел поздравить с днем рождения одного из своих коллег-офицеров, кстати, тоже Ивана, да еще и Ивановича, только родившегося на Кубани и уже успевшего жениться на белоруске Надежде из той самой Бродницы. К ней в гости приехала ее младшая сестра Мария, недавняя партизанка отряда имени Лазо. За столом она сидела в платке, плотно облегавшем голову. Иван, улучив какой-то веселый момент, стянул платок с головы Марии. Она же разрыдалась, так как недавно переболела тифом и была острижена наголо. Тот вечер связал их на всю жизнь.

Теперь мой дядя рядовой Иван Старинович и мой тесть младший лейтенант Иван Евенко уже «еси на небеси». Возможно, даже общаются их души. Поскольку нынче «им сверху видно все», оба Ивана, как и все их товарищи, громившие гитлеровцев, глядя из иного мира на оставленные ими земные просторы, конечно же, поражены картинами, которые видят именно там, где шли под пули, чтобы Вроцлав, Варшава, Люблин, Краков, Познань стали польскими городами, а не германскими. Даже в кошмарном окопном сне им тогда не могло присниться, что на территориях, откуда они изгоняли гитлеровцев, спасая от оккупации тамошних обитателей, потомки спасенных начнут приравнивать их к убийцам маленькой Верки и ее родителей, к тем, кто кто заживо сжег деда Максима, кто полагал лишним пребывание на этой планете целых народов и планово стремился к их ликвидации. Для ныне живущих смотреть на подобное молча означает поступаться личным достоинством, ибо мы есть на белом свете благодаря победе в той войне. Иначе не было бы ни белорусов, ни украинцев, ни русских, ни евреев, ни поляков… Такое молчание – знак большого греха.