Шняга

Двое сомневающихся принесли верёвку, через пролом в крыше поочередно спустились по стене и увидели на облаке над апостольским перстом надпись «ДМБ-78», о чём и сообщили краеведу. Тот приуныл, но уточнил на всякий случай, что насчёт молний вопрос остается открытым. И с этим нельзя было не согласиться.

Все в Загряжье помнили, как однажды во время грозы сияющий шар зацепился за калитку Беловых и с шипением и треском прошелся вдоль всего штакетника, превратив верх изгороди в головешки.

А однажды у старухи Иванниковой из кухонного крана посыпались искры, и надулся над мойкой огненный пузырь величиной с футбольный мяч.

Пузырь легко отсоединился, волнуясь боками и потрескивая, медленно поплыл к раскрытому окну, метнулся на улицу и врезался в столб. Раздался грохот, повалил дым.

Старуха Иванникова ничуть не пострадала, по слабости ума она не успела вовремя испугаться. Зато потом так часто рассказывала об этом происшествии, изображая плывущий шар и собственное восхщённое оцепенение, что возгордилась, повеселела и даже перестала бояться кухонного крана.

А столб, в который ударила молния, оставшись снаружи невредимым, изнутри выгорел совершенно.

Кое-кто из сельчан многозначительно намекал, что не следовало ломать сельскую церковь, вот и не летали бы по домам огненные шары. На что, например, Иван Иванович Егоров, проживший в Загряжье больше семидесяти лет, только отмахивался – ерунда! Он в детстве и сам видел шаровую молнию, а церковь тогда ещё была цела и при колокольне.

Правда, уже без крестов. В ту пору в ней хранили яблоки из совхозного сада.

Егоров на всю жизнь запомнил лиловый шар в небе и удар грома – будто с треском разорвали над крышей крепкое полотняное небо. Полыхнуло в глаза холодным марганцевым светом, а когда грохнуло снова – погасли в доме все лампы, только в углу теплилась бабкина лампадка, подсвечивая три латунных цепочки и желтоватый оклад с темными прорезями.

Когда ломали колокольню, Егорову шел седьмой год.

Стоял сухой жаркий апрель, на тополях с тихим треском лопались почки, а на склонах сквозь сеть прошлогодней травы проклёвывалась первая зелень. На Поповке тарахтел трактор, изо всех своих механических сил натягивая блестящий на солнце стальной трос, обвязанный вокруг столба колокольного яруса. Ополоумевшие стрижи кричали и носились над церковью. Колокольня медленно повалилась вбок, ломая липовые ветви, роняя куски кирпичной кладки и стрижиные гнёзда.