Маугли

Время от времени один из взрослых волков поднимался неторопливо, подходил к какому-нибудь волчонку, пристально смотрел на него и возвращался на свое место, бесшумно ступая. Иногда мать выталкивала своего волчонка в полосу лунного света, боясь, что его не заметят. Акела взывал со своей скалы:

– Закон вам известен, Закон вам известен! Смотрите же, о волки!

И заботливые матери подхватывали:

– Смотрите же, смотрите хорошенько, о волки!

Наконец – и Мать Волчица вся ощетинилась, когда подошла их очередь, – Отец Волк вытолкнул на середину круга Лягушонка Маугли.

Усевшись на землю, Маугли засмеялся и стал играть камешками, блестевшими в лунном свете.

Акела ни разу не поднял головы, лежавшей на передних лапах, только время от времени все так же повторял:

– Смотрите, о волки!

Глухой рев донесся из-за скалы – голос Шер-Хана:

– Детеныш мой! Отдайте его мне! Зачем Свободному Народу человечий детеныш?

Но Акела даже ухом не повел. Он сказал только:

– Смотрите, о волки! Зачем Свободному Народу слушать чужих? Смотрите хорошенько!

Волки глухо зарычали хором, и один из молодых четырехлеток в ответ Акеле повторил вопрос Шер-Хана:

– Зачем Свободному Народу человечий детеныш?

А Закон Джунглей говорит, что, если поднимется спор о том, можно ли принять детеныша в Стаю, в его пользу должны высказаться по крайней мере два волка из Стаи, но не отец и не мать.

– Кто за этого детеныша? – спросил Акела. – Кто из Свободного Народа хочет говорить?

Ответа не было, и Мать Волчица приготовилась к бою, который, как она знала, будет для нее последним, если дело дойдет до драки.

Тут поднялся на задние лапы и заворчал единственный зверь другой породы, которого допускают на Совет Стаи, – Балу, ленивый бурый медведь, который обучает волчат Закону Джунглей, старик Балу, который может бродить, где ему вздумается, потому что он ест одни только орехи, мед и коренья.

– Человечий детеныш? Ну что же, – сказал он, – я за детеныша. Он никому не принесет вреда.

Я не мастер говорить, но говорю правду. Пусть он бегает со Стаей. Давайте примем детеныша вместе с другими. Я сам буду учить его.

– Нам нужен еще кто-нибудь, – сказал Акела. – Балу сказал свое слово, а ведь он учитель наших волчат. Кто еще будет говорить, кроме Балу?

Черная тень легла посреди круга. Это была Багира, черная пантера, черная вся сплошь, как чернила, но с отметинами, которые, как у всех пантер, видны на свету точно легкий узор на муаре.