Чего ты боишься?

Правда редко, тяжело, с присвистом, каждый вдох – как последний.

Помянув в который раз нехорошим словом собственную глупость, она осторожно потянула край одеяла. Мгновение – стальные пальцы сжали запястье, обманчиво-беспомощное тело метнулось взведенной пружиной и прижало Анири к полу. Она слабо пискнула и забилась.

– Сдурела девка? – вполне мирно поинтересовался сильно простуженный мужской голос над самым ухом. – Со смертью играешь?

– За что?! Я согреть тебя хотела. Пусти!

Хватка ослабла, напряженное тело мгновенно обмякло, сделалось невозможно тяжелым.

– Вездесущий… – Анири попыталась из-под него выбраться, но не тут-то было. Мужчина повернулся набок, сгреб ее в объятия и приказал чуть насмешливо (или ей показалось?):

– Хотела, так грей.

Она запоздало удивилась – оказывается, бездушный умеет разговаривать как обычный человек, не только ходульными ритуальными фразами. Понемногу успокоившись, рискнула чуть пошевелиться. Мужчина тотчас ослабил хватку, давая ей свободу.

Анири повернулась к нему лицом, робко обняла, погладила по спине, как маленького.

Долго лежала без сна, сторожко прислушиваясь к каждому звуку. Холод понемногу отступал, бездушного больше не трясло, словно осиновый лист на ветру. Дыхание стало размеренным и беззвучным. Голова Анири удобно пристроилась на сгибе его локтя. Отчего-то сделалось защищенно и по-домашнему уютно, заклонило в сон.

– —

…Ее будто что-то толкнуло. Распахнув глаза, Анири некоторое время вспоминала, почему вместо уютной печки очутилась на жестком, холодном полу.

В горле пересохло, неприкрытый одеялом бок промерз, затекла от неудобной позы спина. За окном занимался тусклый рассвет, вчерашний вечер казался спросонья дурным сном. Она украдкой повела рукой по шершавым доскам. Никого. Мгновенно и остро почуяла непонятную, висящую в воздухе туманной взвесью угрозу, поспешно села и обернулась.

Наклонив голову набок, словно волк или озадаченный дворовый пес, бездушный замер подле правилки со злосчастной заячьей шкуркой.

Девушка мгновенно, рывком, осознала, что жить ей осталось совсем недолго. Покрывшись холодным потом, подхватилась с пола.

– Это не… нет! У меня есть разрешение!

Перстень провалился куда-то в складки кармана, она никак не могла его нащупать. Наконец, выхватила широкий, тяжеленький ободок, сунула под нос отмороженному:

– Вот!

Он внимательно рассмотрел безделушку и словно бы даже обнюхал. Произнес уверенно:

– Не твое.