Проигравший получает все

Скучно быть просто «при нем». Ей хочется своей, веселой жизни. Наполненной яркими событиями и волнующими приключениями.

Неужели Таня – эта милая русская барышня – ему совсем не пара?

Том облокотился на изгородь и задумался.

Нет, он не собирается так легко сдаваться. И отпускать Таню в бурное море новых знакомств и приключений. Ее просто надо развлечь. Если он предложит ей слетать домой, повидать маму, друзей – наверно, она обрадуется?

* * *

Таня прилетела в Москву из Парижа в понедельник, 2 августа, рейсом «Эр Франс» № 1944. В Шереметьево-2 ее встречали мама, Юлия Николаевна, и отчим, Валерий Петрович.

После двух месяцев, проведенных во Франции, она ощущала себя совсем чужестранкой. В аэропорту ее сразу же неприятно поразил тусклый свет. Он был совсем не таким ослепительным, избыточно ярким, как в Орли, в аэропорту имени Шарля де Голля, который она покинула всего четыре часа назад. Казалось, родному Отечеству есть что скрывать в этом тусклом свете. Есть чего стыдиться.

Тетенька в синем сатиновом фартуке мыла замызганный пол, совсем не обращая внимания на проходивших мимо пассажиров с парижского рейса.

Таня встала в очередь на паспортный контроль. Очереди к пограничникам стоят во всех аэропортах мира. Но везде они расслабленные, радостно оживленные – в предвкушении новой страны, занимательных впечатлений. В Москве очередь была насупленная, напряженная, словно в кабинет к дантисту. Может, эта напряженность происходила оттого, что женщины-пограничницы никому не улыбались и, уж конечно, не перебрасывались с пассажирами шуточками – как это заведено у парижан.

Подошла Танина очередь. Прапорщица взяла Татьянин «серпастый-молоткастый», хмуро взглянула на нее и сделала отметку о прибытии. На Таню произвели неприятное впечатление сверкнувшие во рту пограничницы золотые зубы и ее ломкие, тусклые волосы. «Бедные, бедные наши женщины! – подумала она. – Как вы испортили себе волосы болгарскими шампунями да армянской хной!» А второй мыслью было: «Какая же я все-таки счастливая! Как мне невиданно, феерически повезло!»

Потом она нестерпимо долго ждала багажа, а сердце ее рвалось из душного аэропорта на волю, на московские улицы – туда, где ее ждут мама, отчим, друзья и воспоминания.

И вот в толчее встречающих она наконец обняла маму, поцеловала в толстую щеку Валеру (от него, как всегда, пахло хорошим одеколоном) и поняла, что вернулась домой. И словно невидимый груз свалился с нее. Она почувствовала себя легко и свободно.