Живи и помни

Живи и помни

Валентин Григорьевич Распутин

Азбука-классика

«Печальная и яростная повесть, несколько „вкрадчивая“ тихой своей тональностью, как и все другие повести Распутина, и оттого еще более потрясающая глубокой трагичностью», – писал В. Астафьев о повести В. Распутина «Живи и помни» (1974). Книга была воспринята критикой как произведение о войне, пробующей человека «на излом», о дезертире, который после госпиталя не смог заставить себя снова заглянуть в глаза смерти, однако для самого автора важнее был образ главной героини, Настены, простой и загадочной, как темные воды Ангары, поманившие ее звоном «тысячи колокольчиков».

Повесть «Живи и помни» была опубликована в журнале «Наш современник», впоследствии неоднократно переиздавалась, переведена на многие языки. В настоящем издании представлены также рассказы В. Распутина, написанные в разные годы жизни: «Уроки французского», «Век живи – век люби» и др.

Валентин Распутин

Живи и помни

© В. Г. Распутин (наследник), 2022

© Оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015 Издательство АЗБУКА

Живи и помни

1

Зима на сорок пятый, последний военный год в этих краях простояла сиротской, но крещенские морозы свое взяли, отстучали, как им полагается, за сорок. Прокалившись за неделю, отстал с деревьев куржак, и лес совсем помертвел, снег по земле заскрип и покрошился, в жестком и ломком воздухе по утрам было трудно продохнуть. Потом снова отпустило, после этого отпустило еще раз, и на открытых местах рано затвердел наст.

В морозы в бане Гуськовых, стоящей на нижнем огороде у Ангары, поближе к воде, случилась пропажа: исчез хороший, старой работы, плотницкий топор Михеича. Сроду, когда надо было что-то убрать от чужих глаз, толкали под непришитую половицу сбоку от каменки, и старик Гуськов, крошивший накануне табак, хорошо помнил, что он сунул топор туда же. На другой день хватился – нет топора. Обыскал все – нет, поминай как звали.

Зато, облазив вдоль и поперек баню, обнаружил Михеич, что топор не единственная его потеря: кто-то, хозяйничавший здесь, прихватил заодно с полки добрую половину листового табаку-самосаду и позарился в предбаннике на старые охотничьи лыжи. Тогда-то и понял старик Гуськов, что вор был дальний и топора ему больше не видать, потому что свои, деревенские, лыжи не взяли бы.

Настена узнала о пропаже вечером, после работы.