Формула всего

Буртя быстро спрятал полученную монету, но полез к «дяде» снова:

– А хотите – я на пузе станцую?!

Неизвестно, что ответил бы ему приказчик на этот раз, только в тот же момент старый Муша повернулся и, с сожалением покачав головой, объявил свой диагноз:

– Тяжело ей, добрый человек! Перегрузил ты ее. Устала!

– Да у меня тут одно тряпье! – приказчик в недоумении кивнул на перины.

– Как знать, как знать… Может, черт тебе в тряпки чего засунул, ты сам не знаешь, а лошадь чует – вот и не везет.

– Про чертей ты внукам рассказывай!

Муша развел руками:

– Я что знал, то сказал, милый человек.

– Полно, цыган! Не обижайся! Тороплюсь… Видит Бог, как поспеть мне надо! К вечеру, в Дубно. Выручай! Скажи, что ты хочешь?

– Ничего не хочу. Разве выпить бы малость за то, чтобы лошади твоей полегчало!

– Это можно, – приказчик мгновенно достал из-под сиденья полуштоф с вином и протянул старику. Тот принял подарок и поднял тост:

– Чтобы все у тебя было хорошо! Счастья, здоровья… До ста лет тебе жить и беды не знать! Вот как я сказал! Чтоб нечистый, глухи наши уши, в твои дела не лез! Ну-ка сядь-ка теперь: авось да поедешь!

Приказчик вскочил на возок, крикнул «Но!», и лошадь как ни в чем не бывало пошла вперед.

– Всего тебе дорогого-золотого! – крикнул вслед ему Муша.

– Спасибо, старик, – донеслось с возка.

– Как ты это делаешь?! – воскликнул Буртя.

– Бог дал! Спасибо ему. Это такой секрет, туда-сюда, которому не научишь. Ты сам возьмешь, если сможешь взять.

То, что понимается, то не говорится, – таинственно ответил старый цыган.

Они влезли на урдэн и тронулись в дорогу.

Глава вторая

Лава бы мэ барвало, туса, миро грасторо, во вэко на разочаваспэ[4 - Был бы я богатый, с тобой, мой конечек, вовек не расстался!].

Солнце вышло из облака и опять погрузило цыган в свое обволакивающее тепло. Буртя, хоть и привык разъезжать, окончательно измаялся от безделья и скуки. Монотонный степной пейзаж его утомил.

Он уснул, привалившись к деду. На другом часу хода задремал и сам Муша. Он совсем опустил поводья, но лошади, не останавливаясь, продолжали везти повозку.

Погруженный в сон, Муша сладко причмокивал. Ему снилось, что он снова красив и молод, и кудри черные, словно смоль. Эх, ох… Когда такое было? Куда девалось? Жизнь была яркая, а прошла незаметно. Иней в волосах уже не растает. Все говорят ему: «Здравствуй, старик». Муша не в обиде – всем нужно стариться.