Ты моя

Ты, рябина, гибельней, чем стон,

Проще сказки, виноватей вьюги,

Спеленала с четырех сторон

Все мои тропины по округе!

1995

Русская дума

Глаза твои черные очень печальны,

А беды застывшие – впрямь величальны.

Не вьюгу, не вьюгу мы топчем ногами,

Наш край, каменея, молчит под снегами.

Ладонь твоя рядом, тиха и приветна,

Мы канем в просторах с тобой незаметно.

И чья-нибудь сытость хихикнет злорадно,

А время вперед полетит безвозвратно.

И русская дума раскосой луною

Взойдет над огромной и мертвой страною.

1995

Сияющие руки

Не лавина снежная, не ливень,

Молниями вдруг озарена,

На мгновенье сделалась счастливей,

Погружаясь в сумерки, страна.

Ледяная изморозь над нами

И равнинный ветер-снегокут.

Долгий вздох твой выстрадал я снами,

А такой серьезной сны не лгут.

Мне ласкать глаза твои и брови,

Оторопью тело обнимать.

Я не страсть, а русский голос крови,

Рок любви учился понимать.

Одинокий по тоске о вечном,

Дни я перелистываю вдруг.

Небеса Путем струятся Млечным,

А земля тревожится вокруг.

Я иду, превозмогая муки,

Думам дорастая до плеча,

И твои сияющие руки

Словно два заоблачных луча.

Чья же тройка проскакала быстро

Мимо нас?

Безумьем ночь полна.

Но цветет, как ландыш, серебристо

За горами темными луна.

1995

Голос в дороге

За сумятицей дорожной,

За мерцанием огня

Слышу голос осторожный,

Он опять зовёт меня.

Что тебе, упрямой, надо,

Чья тебя кручинит боль?

Ты нежданная награда

Мне за пагубы недоль.

Я несу тебя высоко,

Я такой зажег костёр —

Серебром звенит осока

Наших северных озёр.

Опалив тебе ресницы,

Роет ветер темноту.

Но слова твои, как птицы,

Замерзают на лету.

Поле белое широко.

И до черных облаков

Стон земли, и плач, и рокот

Вырастают из веков.

Взята мной и мной любима,

Замыкая все пути,

Ты – багряная рябина,

Свет мой тайный впереди.

1995

Ещё одна заря

Памяти Андрея Блинова

Там, за Москвой, где в крапинах мороза

Кресты и купола монастыря,

Вчера с небес упала и в берёзах

Могилу другу вырыла заря.

Он был поэт, и воин, и философ,

Окончена сыновняя страда.

В униженной стране великороссов

И он – обычный ныне сирота.

Мы гроб несли семьёй, а не толпою,

К предательскому времени спиной.