Первый день весны

Первый день весны

Юрий Владимирович Сапожников

Писать о любви всегда приятно, особенно, если вновь переживаешь свои собственные эмоции. Первый из этого цикла рассказ должен был быть о счастливом весеннем чувстве, но опять получился тяжелым воспоминанием. Впрочем, в конце всем обещана надежда.

Юрий Сапожников

Первый день весны

Сергей тупо пялился в февральское заоконное небо и физически, холодной кожей бледных пальцев, ощущал – насколько там, на улице, гадко.

Даже и не очень холодно, просто дует сырой ветер, забираясь за ворот, кидает в глаза водяную пыль, воняет сырым снегом, собачьим дерьмом и окурками. Такое вот первое марта. Перепрелое внутри несвежих растянутых подштанников за длинную серую зиму ожидание весеннего солнца, птичьих песен и чуда.

Подштанников Сережа не носил, запретил себе это делать на первом курсе, когда еще безысходно и лениво бродил в институт на ненужные ему пары. В группе оказался пришедший со срочной службы парнишка с Нерехты, старше на пяток лет, с вызывающей щеточкой пшеничных усов, обгрызенными ногтями на крупных веснушчатых пальцах, в вельветовых желтых штанах и олимпийке с лампасами круглый год.

Он так и ходил от общаги до института – зимой, по сугробам, осенью и весной под дождиком, летом, правда, кофту завязывал вокруг пояса. Другой одежды, наверное, у него не было. Секрет своего презрения к холоду бывший солдатик раскрыл в физкультурной раздевалке – под вельветовыми штанами у него оказались армейские голубые, изрядно застиранные, побелевшие уже на коленках и мотне, кальсоны.

Поржали, конечно, над бродягой. Шибко не глумились, сторонились просто. Бывало, кидали недоеденные вонючие позавчерашние котлеты из столовки ему в стоптанные кеды. Димон – так по-идиотски звали служивого – ничего не говорил, крайних не искал, вытряхивал душные приманки из обуви, сопя, напяливал на рыжеволосые подмышки черную майку с разноцветным «Гуччи» на груди.

– Эээ, земляк, а что это у тебя написано на майке? Фирмовая, наверное… Не разберу на инглише, – пуча от сдавленного смеха глаза, спрашивал Димона длинный очкастый Федя, сын известного композитора областного масштаба, юный пропойца и любимец многих страдающих девичьих сердец.

– Чо гришь? – быстрой скороговоркой отзывался сразу Дима. Он так всегда отвечал на внезапные вопросы.